Русские народные сказки

Старик ещё раз скатерть встряхнул, развернул, рукой прихлопнул:

— Попить, поесть!

Опять ничего.

Тут старуха вскочила, схватила сковородник:

— Ох ты, пустомеля, ещё насмехаться вздумал!

И раз, раз сковородником: — На вот, на тебе, постылый!

Старик вырвался из избы — да наутек.

Остановился за околицей.

«Тут что-нибудь да не так. Видно, Полуночник обманул меня. Ну, да не на такого напал! Теперь мне дорога знакомая», — подумал старик.

И пошёл к матери четырёх ветров.

Шёл, шёл и поздним вечером пришёл к высокой горе, к большой избе с четырьмя крыльцами.

В ту самую пору братья-ветры со всех четырёх сторон домой бежали. Подхватили гостя и снесли в избу.

Поздоровался старик с матерью четырёх ветров да с братьями и говорит ветру Полуночнику:

— Не по-братски ты, брат названый, дело делаешь. Твоя скатерть-самобранка всего один раз меня напоила, накормила, да на том дело и кончилось. Гоже ли так надо мной насмехаться?

— Погоди, погоди, — говорит Полуночник. — Заходил ты на постоялый двор?

— Заходил.

— Ну вот сам себя во всём и вини, коли меня не послушался. — Достал кошелёк из-за пазухи: — Возьми этот кошелёк и ступай. Никогда у тебя ни в чём нужды не будет. Что понадобится, потряси кошелёк — и сколько надо денег, столько и натрясёшь. Да смотри помни моё слово: никуда дорогой не заходи.

Гостя напоили, накормили, и отправился он домой. Сказка скоро сказывается, а ещё того пуще старик домой торопится.

Шёл, шёл и дошел до того постоялого двора, где раньше останавливался.

«Совсем я отощал, да и ноги больше не гнутся, всё равно мне до дому сегодня не дойти. Зайду переночую у знакомого сидельца».

Зашёл, поздоровался. Хозяин постоялого двора узнал старика, ласково встретил:

— Садись отдыхай, добрый человек! Коли не побрезгуешь нашим угощением, заказывай попить-поесть с дороги.

А старику и холодно и голодно.

«Дай попробую, чем меня наградил Полуночник!»

Велел подать ужин да и вина спросил. Выпил рюмку-другую и захмелел с устатку. Зовёт сидельца:

— Садись, хозяин, и своих всех покличь, да что есть у тебя в печи, всё на стол мечи! За всё рассчитаюсь, в убытке не останешься.

Хозяин засуетился, наносил разных кушаньев да всяких напитков, позвал жену да детей, и все стали угощаться. Пьют, едят, а сидельцу не терпится узнать, какая у старика диковина есть. Всё новых и новых кушаньев требует, а чем станет рассчитываться?

Терпел, терпел сиделец и говорит:

— Ну, добрый человек, спасибо за угощенье, пора отдыхать.

Завтра ведь рано, чай, пойдёшь — рассчитаемся за всё сегодня.

Старик достал из-за пазухи кошелек-самотряс. Тряхнул раз, другой — посыпалось серебро да золото. Натряс, насыпал блюдо денег:

— Бери, хозяин, всё твоё — у меня этого добра хватит!

А хозяин уставился на старика, сидит молчит. Потом схватил блюдо, стал деньги руками перебирать: деньги правильные, золото да серебро настоящее.

— Вот это диковина!

Повалился гость спать и уснул крепким, непробудным сном. Спит, беды над собой не чует, а беда-невзгода тут как тут.

Разыскал сиделец такой же кошелек и подменил стариков кошелёк-самотряс.

Поутру раным-рано вскочил старик и пошёл домой.

Дома только через порог переступил, выхватил из-за пазухи кошелёк, показывает:

— Не бранись, старуха, на этот раз без обману! Подай скорее лукошко — натрясу денег, и ступай на базар, покупай чего надо.

Принесла старуха лукошко, подставила.

Тряхнул старик кошелёк раз, другой — выпала старая медная пуговица, и больше ничего нет. Снова стал трясти кошелёк.

Тряс, тряс — нет ничего.

Тут старуха давай старика потчевать тем, что под рукой было. Бьёт, а сама плачет, приговаривает:

— Ох ты, пустомеля, пустозвон, загубил меня, горемычную! Всю жизнь с тобой промаялась, хорошего дня не видывала, а на старости лет и совсем ума рехнулся, день ото дня глупее становишься!

Била, покуда лукошко не рассыпалось, потом кинулась за кочергой.

А старик — давай бог ноги. Выскочил из избы и бежал до тех пор, покуда деревня из глаз не скрылась. Остановился: «Ну куда теперь податься? Старуха бранится да дерётся, а мне после таких обманов и на глаза ей показаться стыдно. Покуда управы не найду, домой не ворочусь. Уж не подменил ли сиделец скатерть-самобранку да кошелёк-самотряс? Либо ветер Полуночник насмехается?

Пойду к своему названому брату: сиделец, коли и подменил скатерть да кошелёк, все равно не повинится».

В третий раз пошёл старик к высокой горе.

Ветер Полуночник дома был. Вышел он из избы и неприветливо встретил названого брата:

— Я всё про тебя знаю. Опять меня не послушался, пеняй теперь на себя! На вот тебе эту суму и живи своим умом. Пристигнет нужда — встряхни суму да скажи только: «Двое из сумы!» — и увидишь, что будет. А теперь прощай!

Ничего больше не сказал Полуночник, засвистел, загикал, взвился под облака и улетел за тридевять земель, за тридевять морей.

Надел старик суму и поплёлся обратно. Идёт и думает: «Хорошо бы попить, поесть! Дай-ка попробую суму». Снял суму, встряхнул и говорит:

— Двое из сумы!

В ту же минуту выскочили из сумы два молодца с дубинами и принялись старика бить-колотить. И до тех пор били-молотили, покуда он не догадался крикнуть: