Русские народные сказки Сибири о богатырях

Любовь к книге, стремление к новой жизни, любознательность сказочника — все это наложило отпечаток на его творчество. В образы своих героев он привносит черты, связанные с его жизненными идеалами. Персонажи его сказки — люди «образованные, приятные», они в вечном поиске. Царь первым делом заботится об образовании героев.

Интересны в сказке подробности, связанные с местным бытом. Кухарка готовит рыбу для императрицы: «Ну там коренья разные, корица, гвоздика — сама того рыбка не стоит, сколько там приправ разных для духу». В них жизненный опыт сказочника, его наблюдения: «Вы видите, мы в звериных одеждах, кожа закорузла. (Известно — растут, шкуры не хватает, — разрежут, наставки делают, она раздается и опеть носят, а лось долго носится)».

Целые эпизоды, отдельные небольшие штрихи, удачные сравнения и т. п. отражают местную природу, местные условия жизни. Обычно в сказке нет описания пути, действия развиваются на остановках. Антон Чирошник отступает от общерусской традиции. Он подробно описывает путь героев, трудности, которые встречаются на его пути. И самое замечательное — это не свойственное для сказки Европейской России, но традиционное для сибирского эпоса изображение картин природы.

Нередко сказочник использует для обозначения пространства и времени традиционные общесказочные формулы, по они, как правило, заканчиваются реалистическими картинами: «Ну долго ли, коротко ли они ехали, близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли, за степь перевалили, пошла тайга: лес и горы, горы да пади, ни дорог проездных, ни тропинок проходных; темь, еле свет пробивался…».

Сказка достойна стать предметом особого исследования, так как она является необыкновенным явлением не только в сибирской, но и в общерусской сказочной традиции.

3. Иван Вечерник, Иван Полуношник и Иван Зорькин. Записала М. В. Красноженова от И. И. Иванова (1873–1937), с. Дрокино Емельяновского р-на Красноярского края, 1926 г. Красноженова, с. 53–69.

В основе повествования сюжет «Три царства» (по Указателю, № 301А), но дан он в сочетании с отдельными мотивами и эпизодами из других сказок, например, мотив появления крови на кинжале в случае гибели одного из братьев встречается в сюжете «Два брата» (по Указателю, № 303). Вставной эпизод о встрече героя с чертями, как дан он в тексте, вообще не характерен для волшебной сказки.

Много своеобразного в обрисовке персонажей. Так, в качестве названного брата, который играет коварную роль в жизни и приключениях главного героя, выступает черт, ему же приписываются функции, которые, как правило, принадлежат другому сказочному персонажу — мужичку с ноготок сам с локоток. Правда, в сказке есть «маленький такой старичок, а борода длинна-предлинна», но его действия выходят за рамки традиции: старичок является по требованию трех молодцев, чтобы помочь герою попасть домой, и выполняет он это весьма своеобразно.

4. Вечерник, Заутренник и Светлан. Записал A. В. Гуревич от Васи Соловьева 12 лет, с. Горячинск Баргузинского р-на Бур. АССР, 1926 г. Ск. Сиб. с. 141–145.

Вася Соловьев, сын курортного сторожа Алексея Соловьева, пользовался среди детей популярностью хорошего «посказателя». К сожалению, нет сведений собирателя, от кого перенял сказку В. Соловьев.

Сказка на распространенный сюжет о «Трех царствах» (по Указателю, № 301В). В период записи творческое лицо сказочника только определялось, поэтому хотя и сюжет усвоен им, и переданы основные эпизоды в логической последовательности, но еще не отточено изложение. Об этом говорят плохо разработанные диалоги, которые в русской сказке имеют особенное значение. Чувствуется, что выпали некоторые моменты в содержании, отдельные подробности. Зато юный «посказатель» точно придерживается сказочной обрядности: он строго соблюдает троичность эпизодов, необходимые повторы, типичные речи персонажей, градацию заданий по трудности и др.

Сказка В. Соловьева представляет интерес как свидетельство продолжающейся традиции в устах молодого поколения. По словам собирателя, Вася знал еще много «больших, хороших» сказок.

5. Самойло Кузнецов. Записал Л. Е. Элиасов от Е. И. Сороковикова-Магая, 1938 г. Элиасов, с. 78–85. Этот же текст в книге Сказки Магая, с. 30–37.

Впервые один из вариантов сказки записан в 1925 г. М. К. Азадовским и опубликован в антологии «Русская сказка», т. II с. 267–278. О сказочнике см. вступительную статью к настоящему изданию.

Точных соответствии по Указателю сказка не имеет; по заключенной в ней идее она близко примыкает к сюжету о змееборстве. Сказочник оригинально разработал как известные, так и малоизвестные мотивы; контаминируя их, он создал большое сказочное полотно, представляющее собой стройную композиционную систему. Внутри повествования все моменты логически связаны между собой, многочисленные вставные эпизоды органично входят в текст.

В сказке наглядно отразилась характерная для творчества Магая черта — сплетение фантастики с реальным и психологизм I образов.