Русские народные сказки Сибири о богатырях

— Что жа, дядя Цымбал, неужли у нас окромя этого свету никакого другого свету нету?

— Как нету!?… (А восударь наказал дядьке Цымбалку не казать им свету семь лет.) Только папаша с мамашой не велели показывать никакого свету семь лет.

— Не бойся, — говорят, — иди к папаше-мамаше и скажи, что ихни дети просят прийти на повиданья.

Дядя Цымбал пошел к отцу-матери:

— Вашо царско величесво! Ваши дети просят прийти к имя на повиданья.

Царь удивился. Как это через трои сутки дети могли так вырасти. Не уверился дядьке Цымбалку. Пошли и восударыней своей. Заходят к детям в комнату. Зашли с перепугались сами собой, увидавши такие великаны. Оне подходят:

— Что же вы, папаша и мамаша, переменились с лица? Испужали наши лица, наши корпусы?

Пали на коленки.

— Отец-мать! благослови нас слово сказать… Хочем мы спросить вас, папаша-мамаша, скажите истинну правду: есь ли окромя этого свету ешшо свет какой?

Ихний отец-восударь объяснят:

— Есь, — говорит.

— Если есь, папаша-мамаша, другой свет, мы не жители здеся.

Берет он за руку Ивана царского сына золотых кудрей и Ивана Кошкина сына за ним и выходит из комнаты. Вошли во дворец. Переночевали ночь. Наутро встают. Оделись, умылись, позавтрикать сяли. Закусили, речьми стали заниматься.

— Что же, папаша-мамаша, чем мы будем забавляться?

— Вот вам, дети, забава: выходите в сад, в саду есь всяка трава, всяка птица и звери.

В этом саду во дворце прожили и забавлялись всяким травам, всяким зверьми и ягодам. Один другому говорит:

— Что, брат, этту мы будем делать. Надо проситься у папаши-мамаши во чисто поле погулять, себя показать, людей посмотреть.

Переночевали ночь. Наутро встают; позавтрикали и просятся у папаши-мамаши:

— Опустите нас во чисто полё погулять, себя показать, людей посмотреть. А то каки мы люди, будем век свой в саду жить.

Отец-мать отвечают на те речи:

— Ах вы, мои дети возлюбленные, у вас кость жидковата ешшо, молоды ешшо вы, зверь какой похитить может, супостат какой побьет вас. Как мы без вас будем?

— Н-да, — оне на это, не утерпя свое сердцо, — опустите, просим! Мы всё уже не жители здеся…

— Неужели вы, дети, пойдете пешехотою? Неужели не стало коней?

— А есь кони?

— Да, есь. Идите в конюшню, выбирайте себе по лошадочке.

Пошли они в конюшню. Иван царской сын не мог себе выбрать коня: на котору руку положит, та и накарачь падат. Иван Кошкин сын выбрал себе коня и вывел из конюшни. Иван Кошкин сын садится на коня, Иван царской сын золотых кудрей — пешочком. Отправились во чисто полё.

Ездили, ездили, доехали до моря. Приехали на корабельску присталь. Ничего они не увидали: только нашли на корабельской пристали три дуба — срослись оне. На этих на дубах надпись написана:

«Нихто на эту присталь больше не подбегат. Только подбегат одна Красота — от зари заря подсолнушна красота, от семи сестер — сестра, от двенадцати бабушек — внучка, от трех матерей — дочь. Хто эти дубья расшибет, тот эту Красоту взамуж возьмет…»

Иван царской сын золотых кудрей говорит Ивану Кошкину сыну:

— Ну-ка, брат, Иван Кошкин сын, натягивай тугой лук, накладывай калену стрелу, пускай в дуб. Разобьет стрела дуб — за тебя тая Красота взамуж пойдет.

Иван Кошкин сын натянул свой тугой лук, наклал калену стрелу, садился на коня, разъехался на пятьдесят сажень. Понужнул своего коня, стал подъезжать, ударил в ентот дуб — только язву дал, дуб не пошевелился.

— Ну-ка, Иван Кошкин сын, должно тебе не владеть ей. Да-ко я натяну свой тугой лук, накладу калену стрелу.

Разошелся на его сажень, рассердил свое сердцо, ударился на больши шаги, ударил в ентот дуб каленой стрелой… И дуб раздвоился начетверо.

Потом весьма рад доспелся. Сяли под шатер, стали в карты играть.

Вдруг корабь бежит, искры от него летят. И бежит корабь прямо на эту корабельску присталь. Бежит от зари зари подсолнушна красота, от семи сестер — сестра, от двенадцати бабушек — внучка, от трех матерей — дочь — прямо на эту корабельску присталь.

Кошку бросила и сходню сдернула. Выходит на сходню. И он ко сходне. И сошлись в полусходне; встречу доспели. Он сколь был красив, она — красивей его. Потом русским языком говорит:

— Да, мой возлюбленной обручник! умел дуб разбить, умей мной владать.

Рука в руку вручились, перстням переменились, поцеловались тут.

— Вот что, мой возлюбленной обручник! теперь, когды мы обручились, мне не время быть здеся. Я тридцать лет тебя ждала, когда ты в рыбе ешшо был. Нынче я сейчас ворочусь назад; поправлюсь своим делам. Чего нужно, заберу и ворочусь; тожно ты возьмешь меня.

От зари заря обратилась назать. Иван Кошкин сын на коня сял. Сколь он на коне спешит домой, а Иван царской сын золотых кудрей с радостью своей ешшо коня опережат.

Отец-мать вышли из дворец. Видят с балхону детей. Идут оне в радостях своих скорым пехотом. Заходят оне во дворец. Отец-мать спрашивают:

— Что вы, дети наши, так веселы, радошны сегодняшнего числа?

Иван царской сын золотых кудрей отвечат:

— Ах, папаша-мамаша, как мне не веселиться — я себе товаришша нашел.

Отец-мать говорит:

— Какого?