Русские народные сказки Сибири о богатырях

— Эх, — говорит, — брат-брат, бери свою абручницу, только меня живого оставь!

— Нет, — говорит, — идолишшо проклятое! Ты много меня оставил живого…

Положил яйцо середи дворца, молотом ударил яйцо, разбил, и у Кашшея жизнь кончилась.

Потом взял свою обручницу, вывел его коня. Потом дворец зажег со всех четырех сторон. Сгорел, доспелся пепелком. Он взял пепел, развеял. Потом сяли на коней, поехали. Приехали к своим затевьям — тут погостили, погуляли. Забрал он зятевей и сестер о собой, поехал к себе домой, до своего места.

Приехали в свое место. Отец-мать померли, а на царстве Иван Кошкин сын.

Сердцо снова рассердил — как он через свово брата страдал. Схватил за одну ногу и за руку — раздернул. Сам сял на царство. Потом собрал хор, стал свадьбу заводить, к венцу снаряжаться; оввенчались и потом пир на весь мир сделали.

И я там был, водку пил, только по усу текло, а в рот ничего не попало. Пришел я оборванцом, надели на меня зеленый кафтан и дали мне блин, который три года в п…де гнил. И дали мне ледяшную кобылу и дали мне гороховую узду. Я сял на эту кобылу да но городу и поехал. Челядь кричит — синь да хорош, а я думаю: скинь да положь. Взял, кафтан снял да положил. Стал город проезжать, за городом баня горит. Я поехал на пожар, кобыла-то у меня растаяла на пожаре, узду-то я на огород повесил. Потом сказка кончилась, и я остался ни при чем. Служил-служил и не выслужил ничего.

2. О трех богатырях — Вечернике, Полуношнике и Световике

Жил-был царь Еруслан. Славутно управлял своим императорством. Везде гремела слава о нем, только одного не хватало ему — детей не было, а то всем был счастлив. Этот царь впадал часто в грусть от этого; так хотелось ему детей, что полцарства не пожалел бы. Однажды царь сделал вечер, собрал думщиков, сенаторщиков. Кто во что горазд. Потребовал рассказчика, такого же хромого, Антона. Заходит он на бал, поклонился всей публике.

— Могу, — говорит, — из старины рассказ рассказать.

— Очень хорошо, — говорит царь Еруслан. — Мне и музыки не надо.

— Об одном человеке бездомном, много перестрадавшем, а потом блага выслужившим.

Начал он свой рассказ.

Вот только успел рассказчик рассказать, выходит старик. Король взглянул на старичка и тот умильно посмотрел на него и говорит:

— Император, я прожил свои года. Вы счастливы всем, одного только нет в ваших руках — не достигли вы детей. Живете вы, и жизнь вам не в жизнь. Какие вы обещанья ни давали, какие вы добрые дела ни свершали, — и все вы без детей. Я хочу предсказать, какое счастье или неудача ожидат вас впереди. Теперь позвольте, ваше величество, вашу руку, можете ли достигнуть детей.

Король встал, показыват ему свою руку; тот посмотрел, линии там какие идут, посмотрел все, погадал и говорит:

— Ничего, ваше императорско величество, не печальтесь: ваше счастье впереди, ждет вас; только не жалейте награды. Я скажу всю правду при народе: поезжайте вы на рыбну ловлю, закидывайте тонь. Спросят сто рублей тонь, платите вдвое; кинут вторую тонь, платите втрое; две ваши, а третья — бедняков. Что получится из тони какая рыба, принеси домой, отдай ее кухарке, пусть кухарка изжарит, и рыбину эту пусть съест ваша супруга, и вы увидите: иметь будете детей.

Обрадовался король:

— Правду ли ты говоришь, старик, и где ты живешь, чтобы наградить тебя?

— Я живу в городе, в такой-то улице.

— Я испытаю, старик, а если солгал, то за ложь твою наказанье будет тебе большое.

— Я говорю правду, — отвечат старик, — потом все сами увидите, правду ли я говорил али нет.

Повернулся, поклонился всем, королю и народу, и ушел.

Покончили бал, разъехались гости. Король сидит да думает.

— Предсказывали мало ли, а все пустое выходило после. Старик наврал, наверное.

Наутро проснулся король, никому ничего не сказал и на пристань к рыбакам:

— Здорово, ребята!

— Здрасте, здрасте, ваше императорское величество!

— Ну, как лов?

— Бывает и хорошо, бывает и плохо — бея этого нельзя, раз на раз не приходит.

— А нельзя ли, братцы, тонь на мое счастье закинуть, — говорит король.

— Можно, можно закинуть, рады стараться для вашего величества.

— А сколько же это будет стоить?

— А сто рублей будет тонь стоить.

— Ничего, кидайте, плачу!

Невод выбросили, поплыли на лодках; несет морской ветер, верст на пять залив захватили и тяжело, слышут. Начали воротами тянуть. Тянут-тянут, тянут- тянут — еще не близко, а уж сажен на пять на берег хлынула рыба, мотня еще далеко; как не порвался невод, просто удивительно. Нагребли, натаскали, навалили такой зарод этой рыбы, что хоть назад вываливай.

— Давай теперь, — говорит король, — берите извозчиков, везите и сваливайте ее в амбары.

Потом беднякам раздали эту рыбу, и часть рыбакам отдал. Рядились тоню за сто — платит двести.

Первое частье, как говорил старик, выходит; вторую тонь поймали тоже, но поменьше на часть какую-нибудь там, ну тоже здорово. Третью тонь бросили, совсем легко плывет.

— Бросим, ваше императорское величество, — тонь простая.

— Нет, вытаскивайте, все равно, — говорит, — плачу за пустую, давай вытаскивай!