Русские народные сказки Сибири о богатырях

Приезжают эти люди туда. Стоит, значит, завод: такой дом, на одно жительство, обнаковенно для одной семьи. Заходят к Кожемяке, ну, как, чо говорить ему, опасно говорить, сидит человек огромный, страшный. Зашли, а говорить-то боязно. А он лицом на куть, а на порог задом сидит. Как раз кожи мнет. Как говорить?

А один человек как закашлялся, так он аж все двенадцать кож в руках перервал и говорит:

— Я из-за вас двенадцать кож порвал. Почему, — говорит, — не заходили с лица. Пугать меня вздумали что ли?

Они опешили и стоят, не шевелятся и вперед подаваться не могут. Он на них осерчал.

Воротились до дому опять все. Вздумали теперь маленьких ребятишек собрать, лет семи-восьми-десяти. Может он смилуется на них. Собрали пятьдесят детей и повез их человек, ироде как конвоир. Привозит их туда, они заходят в лицо ему, пали на колени, заплакали. Он их спрашивает:

— Что вы за дети, зачем приехали?

Они отвечают:

— Да пас змей съедает всех. Нас направили к тебе, выручай нас из беды, помирать неохота.

Он смилостивился над ними и время сказал, когда примерно будет бороться со змеем, ну, примерно числа двадцатого. Они пошли обратно домой.

Кожемяка снарядился, взял молоток в двенадцать пудов и пошел к змею. Приходит. Встречает его змей.

— Что, Кирила Кожемяка, идешь проведовать, биться или мириться, или гостить?

— Нет, — говорит, — некогда мне с тобой мириться, пришел, — говорит, — биться.

Он змея как ударил молотком сполету, тот в песок полез. Кирила назад подался. Потом опять ударил его Кирила. Бились, бились они на берегу. Кирила пристал.

Змей вырвал у него половину волосьев, а он опять замаскировал все. Выскочил он опять и давай биться. Он сбил ему шесть голов. Потом еще две сбил. Осталась одна. Когда по плечи забил змея в землю и последнюю отбил. Взял зажег головы и сжег их все.

От этого пеплу пошла всякая тварина: муха, комар — всякая чепуха.

Змея на свете не стало, и народ стал жить как надо.

7. Иван Кобыльников сын

Пошло дело от старика и старухи.

Как в одном месте жил старик со старухой и дожил до той тюки, что нет ни хлеба, ни муки. Осталась одна только кобыла. Вот старуха стала говорить старику:

— Убьем кобылу…

— А на чем мы дровец привезем?

— Принесем, бог дас.

На том и положили — убить кобылу.

Межу тем летят тут вороны. А дворишко был худенькой, вот как бы и наш, небом крыт, звездам горожен.

Первой ворон и говорит:

— Крр! Тебя, кобыла, хозяин бить хочет.

Середней ворон говорит:

— Кобыла, — говорит, — если ум есть — убегай!

Задний ворон говорит:

— Не мешкай, тебя идут бить. Выскочи изо двора, беги, куда глаза глядят.

Кобыла не долго думала, выскакивала изо двора, бежит во темны леса.

Бежала, бежала по лесу и нашла на поляну. Поела на этой на полянке и пошла дале.

Видит — лабаз. На этом лабазу тунгус слабажен, помершой. Кобыла этто взяла тунгуса с лабазу и коленко догрызла, право. Погрызла коленко и бережа стала.

Ходила сколь время, сколько ей надо, и родила сына. И дала ему имё — Иван Кобыльников. И дала ему благословленьё:

— Вот что, дитя! Доспей лук и стрелку. Ходи, поляничай, и к ночи ставь стрелку в землю. Я буду знать, что ты живой; а не будет стоять стрелка, я буду ходить искать твои коски.

Распрощался с кобылой.

Доспел лук и стрелу и стал поляничать, свою голову питать. Ходил, ходил, нашел на полянку. Видит — на полянке стоит пень, круг пенька ходит человек.

Надошел на этого на человека и говорит:

— Бог помочь, доброй молодец!

— Спасибо тебе.

— Чего ты ищешь?

— А я, — говорит, — стрелку потерял.

Оглянулся Иван Кобыльников, стрелка тут, подле него стоит в земле.

— Как тебя звать? — спрашиват Иван человека.

— Иван Солнцов сын.

Иван Кобыльников и говорит:

— Пускай меня в товаришши.

— А я, — говорит, — рад товаришшу. Будь ты большей брат, Иван Кобыльников сын, а я меньшой.

Пошли поляничать. Поляничали, поляничали, опеть на полянку нашли. На этой на полянке пень, а круг этого пенькя человек ходит.

И таким же поворотом, как и первой раз, говорит:

— Бог помочь, доброй молодец!

— Спасибо на добром слове.

— Кого ты ищешь, доброй молодец?

— А я, — говорит, — стрелку потерял.

Иван Кобыльников сын посмотрел, посмотрел вкруг…

— Вот, — говорит, — стрелка. Как тебя зовут, доброй молодец?

— Я, — говорит, — Иван Месяцов сын.

— Пойдешь с нам, — говорит, — в товаришши?

— А я рад товаришшам.

Иван Месяцов сын и говорит:

— Ну, Иван Кобыльников сын, будь ты большой брат, Иван Солнцов — брат середней, а я меньшой — Месяцов сын.

Остановились они тут жить. Доспели юрту себе — притулье на этой на полянке.

Потом стали бить всяку птицу и всякого зверя, перо и шерсь в кучу копили. К ноче стрелки становили все, И поутру стрелки их — вышиты (изукрашены).

Иван Кобыльииков сын встал и говорит:

— Что же, братцы, у нас у юрты неблагополучьё есь! Кто-то над нам изгалятся.

И говорит он меньшому брату:

— Ну, Иван Месяцов сын, ты эту ночь становись на каравуль и смотри, хто к юрте ходит.

Пришла ночь. Иван Месяцов сын стал на каравуль, а те в юрту лягли на спокой. Сидел сидел, досидел до полночи и спать захотел. Никого не видал. В полночь в шерсь заполз и крепко заснул, и не видал ничего.