Русские народные сказки Сибири о богатырях

— Вы на таку-то стайку залазьте, вот вам хороший бинокль, и смотрите, как будет драться Иван-царевич (Боба-королевич) и куда туловища деват и куда головы, а потом мне доложите, — дядя говорит. (Он при дворце живет, как Распутин жил.)

Таким путем ее повезли в экипаже. Оплакали. Теперь живой ей не быть: девятиглавого змея никто не победит.

Он опеть из каморы вылазит. Подался в чисто поле. Свистнул, гаркнул — явился богатырский конь, третий, самый сильный. (А в каморе у него скатерть с собой. Он ее повернет — наесса, напьется и опеть свернет. У него нерва скатерть при себе, в кармане.)

Ну, ладно. Он пролетел мимо ее на богатырском копе и стал. Вдруг летит девятиглавый змей. Земля вся горит огнем. До него не долетел, упал, говорит:

— Разве я чувствую перед собой Ива на-царевича? Ивана-царевича суда ворон костей не занесет.

А Иван-царевич отвечат:

— Но, змей поганый, вот я и есь самый Иван-царевич.

— Так что Иван-царевич? Будем биться или мириться?

Иван-царевич отвечат:

— В поле съезжаются — родней не считаются. Кто кого победит, тот и в пир полетит.

Но давай драться. Иван-царевич сшибет пять-шесть голов, повернется — они снова на месте. И вот змей ударил его в руку. В руку ударил и повредил ее. Он повернул и подскакиват к экипажу, к царской дочери (она в экипаже сидит).?

— Давай мне перевяжи руку хоть чем-нибудь.

Она чем перевяжет? У ней был шелковый платок, она им перевязала. Он повернулся, опеть давай драться. И девятиглавого змея кончил. Туловишша скидал в море, а головы — под плиту. Сам мимо ее пролетел. В лево ухо залез, в право вылез — опеть сделался таким же. Пришел в камору, залез и спит. Рука завязана.

Назавтра царь приказыват:

— Идите, привезите экипаж. Дочь мою теперь уж кончил девятиглавый змей.

Приехали — она жива. Привозят ее, отец спрашиват:

— Но что, дочь, девятиглавый змей не прилетал?

— Нет, папа, прилетал. Дрались, так дрались, что за двести-триста метров тошно в экипаже сидеть. Дрался какой-то богатырь. Я слышала только: «Я есь Иван-царевич». И мимо меня пролетел на богатырском коне, как молния, и скрылся неизвестно куда.

Ну, ладно. Давай пить-гулять. Теперь уж никто не пойдет войной, девятиглавого змея кончили, самого сильного.

А дядя настаиват скорей исказнить Бобу-королевича. Царь говорит:

— Погоди ты, победа за нами, отпируем, потом исказним.

Дочь говорит:

— По, папаша, разреши мне пройти по всем каморам подать подаяние, что мы врагов победили. Теперь в живности наше государство. Больше таких врагов сильных нет.

Пошли по всем каморам. Ходила, ходила и эту камору прошла, не нашла, где был Иван-царевич.

А он спал смертельным сном, беспробудно. Он должен был спать не меньше девяти суток. После такой битвы.

Вот ходила, приежжат домой и говорит:

— Вот я все каморы нашла, но одной каморы не нашла, поедем назать.

Завернули: приказыват царска дочь. Пошла снова и нашла тую камору. Спит.

— Он ли, не он? Почем я знаю.

Теперь, когда на руку взглянула — платок ее. Рука кровью запеклась.

— Вот он Иван-царевич, а не Боба-королевич это! Я слышала по голосу и рука завязана. Она потом говорит: «Знаете что, я царская дочь. Вот, часовой, ты в камору никого не допускай. Если запустишь, голова долой». Я приказываю: «Опричь меня никого в камору не допускать!» (она боялась, что дядя что-нибудь над ним сделает, отравит его).

Она потом приходит:

— Значит, папаша, не тот Иван-царевич, который у нас при дворе, а тот Иван-царевич, который дрался со змеями: трехглавым, шестиглавым и девятиглавым. Я уверяю ночью! Ты разреши, папаша, его привести домой. Если не разрешишь, я сама себя сейчас кончу.

Царь испугался, что так авторитетно заявлят, что гама себя кончит. Он разрешил. Приезжат. Часовой никого не допушшат до этой каморы.

— Открывай!

Открыли: спит. Занесли его в карету! В карету занесли, он спит богатырским сном. Рука у него завязана. Как она дала ему платок свой, он и есь.

Привезли его к себе, положили. Служанка ходит сторожит. Она уходит, служанка — дверь на заложку. Ни царя, пи царицу-мать, ни дядю — никого не допушшат.

Вот он сутки спит, други, на третьи сутки проснулся.

Она говорит:

— Иван-царевич, ты долго спал.

— Нет, — говорит, — я не Иван-царевич, я Боба-королевич. Иван-царевич у вас при дворце Нет.

— Нет, — говорит, — ошибаться ты, врешь, ты Иван- царевич (она слышала, что он дрался).

И говорит папаше:

— Папаша, вот проснулся Иван-царевич.

Царь приходит:

— Вот моя дочь указывает, что ты Иван-царевич.

— Нет, ваше императорское величество, я Боба-королевич. А Иван-царевич у вас при дворце.

— Да нет, уверят дочь, что ты Иван-царевич. Будто ты дрался с девятиглавым змеем.

— Дайте тогда мне одуматься, сейчас я ничего не скажу, потому что спал долго.

— Ну, иди одумайся.

Когда его на улицу отпустили, он сразу скрылся. Поднялся в чисто поле. Свистнул, гаркнул — появился богатырский конь, самый сильный. Когда он на нем прибежал к царю, царь испугался.

— Но, ваше императорское величество, я есть самый Иван-царевич, и где ваш самозванец Иван-царевич?

Царь призыват его:

— Ты — Иван-царевич?

— Я.

— Со змеями дрался ты?

— Я.

— Куды головы девал?

— Головы под плиту сбросал.