Читаем Русские отряды на Французском и Македонском фронтах. 1916–1918. Воспоминания полностью

К сожалению, праздность оказалась в некоторой мере болезнью заразительной и для чинов 3-й особой бригады. Уже в конце июля на фельетинцев стали поступать отдельные жалобы от местных властей. Это обстоятельство, равно приближение холодного времени и враждебное отношение к куртинцам, вызвало решение о перевозке их в лагерь Courneau, близ Аркашона. Перевозка эта была выполнена 10 августа, и в результате ее бригады были поставлены в совершенно изолированное друг от друга положение. Но еще до этого разъединения около тысячи куртинцев оставили своих единомышленников и перешли в лагерь фельетинцев.

В дальнейшем в Куртинском лагере имели место печальные события, о которых привожу данные, почерпнутые исключительно из документов французского Военно-исторического архива[40].

На основании заключения генерала де-Кастельно, к России были предъявлены требования о возвращении на родину находящихся во Франции бригад. Весь июль месяц 1917 года прошел в энергичной переписке начальника французского генерального штаба генерала Фоша с различными ведомствами о необходимости начать репатриацию бригад не позднее 15 августа, дабы возможно было закончить перевозку их в том же году. Но то, что легко казалось на словах, трудно было осуществить в действительности. Переписка по данному вопросу не дала результатов ввиду отсутствия свободного тоннажа. Англичане отказались выполнить перевозку. Русские власти также не нашли необходимых транспортов. Не наладилось дело и с американцами. Ввиду этого Временное правительство в начале августа[41] просило о направлении русских войск, находящихся во Франции, вместо России в Салоники, где эти войска, судя по находившимся уже там бригадам, могли бы еще быть использованы с боевою целью. При этом русский министр иностранных дел Терещенко отмечает, что генералу Занкевичу уже даны указания о применении на французской территории к мятежным элементам русских бригад смертной казни и о необходимости предварительно восстановить в них полный порядок.

И действительно, распоряжением главного управления генерального штаба от 30 июля 17-го года, генералу Занкевичу было предписано применение в зоне армий смертной казни за известные воинские преступления, равно учреждение революционных военных судов (из трех офицеров и трех солдат), с введением этого положения по телеграфу[42].

Одновременно с мыслью об отправлении русских бригад в Салоники, в России возникла мысль об образовании из всех русских бригад особого экспедиционного корпуса в составе двух дивизий. Эта мысль казалась очень соблазнительной, ибо делала русские войска автономными, но ей решительно воспротивилось французское правительство, находившее, что в условиях балканского театра использование войск в дивизионной организации является более удобным. На самом же деле, едва ли не главною причиною ставившихся затруднений было опасение создать еще одну группу союзных войск более самостоятельного характера.

Интересны некоторые дальнейшие данные, сообщаемые французским послом в Петербурге своему правительству в ряде телеграмм от 17, 24, 26 августа и 1 сентября, содержание которых привожу почти целиком:

«Инструкции главе русской военной миссии во Франции, – пишет г. Нуланс, заменивший г. Палеолога, – приказывают в выражениях весьма определенных восстановить порядок в мятежных бригадах силою, и особенно в войсках Куртинского лагеря. Зачинщики должны быть арестованы, преданы суду и к ним, в случае надобности, должна быть применена в виде наказания смертная казнь. Негодование, проявленное Терещенкой и Керенским, не оставляет никаких сомнений в их решимости восстановить порядок любой ценой».

«По последним известиям, – гласит донесение французского посла в Петрограде, отправленное им в Париж через несколько дней, – русские войска отказываются от перевозки в Салоники. Среди мер, которые предусматривает Временное правительство, в качестве способной успокоить возмутившихся солдат значится предложение репатриировать в Россию только тех из них, которые немедленно изъявят свою покорность. Я живейшим образом настаивал на необходимости положить конец настоящему положению, но непременно под ответственностью русской власти».

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих казаков
100 великих казаков

Книга военного историка и писателя А. В. Шишова повествует о жизни и деяниях ста великих казаков, наиболее выдающихся представителей казачества за всю историю нашего Отечества — от легендарного Ильи Муромца до писателя Михаила Шолохова. Казачество — уникальное военно-служилое сословие, внёсшее огромный вклад в становление Московской Руси и Российской империи. Это сообщество вольных людей, создававшееся столетиями, выдвинуло из своей среды прославленных землепроходцев и военачальников, бунтарей и иерархов православной церкви, исследователей и писателей. Впечатляет даже перечень казачьих войск и формирований: донское и запорожское, яицкое (уральское) и терское, украинское реестровое и кавказское линейное, волжское и астраханское, черноморское и бугское, оренбургское и кубанское, сибирское и якутское, забайкальское и амурское, семиреченское и уссурийское…

Алексей Васильевич Шишов

Энциклопедии / Документальное / Словари и Энциклопедии / Биографии и Мемуары
10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное