Русские отряды на Французском и Македонском фронтах. 1916–1918. Воспоминания

К сожалению, праздность оказалась в некоторой мере болезнью заразительной и для чинов 3-й особой бригады. Уже в конце июля на фельетинцев стали поступать отдельные жалобы от местных властей. Это обстоятельство, равно приближение холодного времени и враждебное отношение к куртинцам, вызвало решение о перевозке их в лагерь Courneau, близ Аркашона. Перевозка эта была выполнена 10 августа, и в результате ее бригады были поставлены в совершенно изолированное друг от друга положение. Но еще до этого разъединения около тысячи куртинцев оставили своих единомышленников и перешли в лагерь фельетинцев.

В дальнейшем в Куртинском лагере имели место печальные события, о которых привожу данные, почерпнутые исключительно из документов французского Военно-исторического архива[40].

На основании заключения генерала де-Кастельно, к России были предъявлены требования о возвращении на родину находящихся во Франции бригад. Весь июль месяц 1917 года прошел в энергичной переписке начальника французского генерального штаба генерала Фоша с различными ведомствами о необходимости начать репатриацию бригад не позднее 15 августа, дабы возможно было закончить перевозку их в том же году. Но то, что легко казалось на словах, трудно было осуществить в действительности. Переписка по данному вопросу не дала результатов ввиду отсутствия свободного тоннажа. Англичане отказались выполнить перевозку. Русские власти также не нашли необходимых транспортов. Не наладилось дело и с американцами. Ввиду этого Временное правительство в начале августа[41] просило о направлении русских войск, находящихся во Франции, вместо России в Салоники, где эти войска, судя по находившимся уже там бригадам, могли бы еще быть использованы с боевою целью. При этом русский министр иностранных дел Терещенко отмечает, что генералу Занкевичу уже даны указания о применении на французской территории к мятежным элементам русских бригад смертной казни и о необходимости предварительно восстановить в них полный порядок.

И действительно, распоряжением главного управления генерального штаба от 30 июля 17-го года, генералу Занкевичу было предписано применение в зоне армий смертной казни за известные воинские преступления, равно учреждение революционных военных судов (из трех офицеров и трех солдат), с введением этого положения по телеграфу[42].

Одновременно с мыслью об отправлении русских бригад в Салоники, в России возникла мысль об образовании из всех русских бригад особого экспедиционного корпуса в составе двух дивизий. Эта мысль казалась очень соблазнительной, ибо делала русские войска автономными, но ей решительно воспротивилось французское правительство, находившее, что в условиях балканского театра использование войск в дивизионной организации является более удобным. На самом же деле, едва ли не главною причиною ставившихся затруднений было опасение создать еще одну группу союзных войск более самостоятельного характера.

Интересны некоторые дальнейшие данные, сообщаемые французским послом в Петербурге своему правительству в ряде телеграмм от 17, 24, 26 августа и 1 сентября, содержание которых привожу почти целиком:

«Инструкции главе русской военной миссии во Франции, – пишет г. Нуланс, заменивший г. Палеолога, – приказывают в выражениях весьма определенных восстановить порядок в мятежных бригадах силою, и особенно в войсках Куртинского лагеря. Зачинщики должны быть арестованы, преданы суду и к ним, в случае надобности, должна быть применена в виде наказания смертная казнь. Негодование, проявленное Терещенкой и Керенским, не оставляет никаких сомнений в их решимости восстановить порядок любой ценой».

«По последним известиям, – гласит донесение французского посла в Петрограде, отправленное им в Париж через несколько дней, – русские войска отказываются от перевозки в Салоники. Среди мер, которые предусматривает Временное правительство, в качестве способной успокоить возмутившихся солдат значится предложение репатриировать в Россию только тех из них, которые немедленно изъявят свою покорность. Я живейшим образом настаивал на необходимости положить конец настоящему положению, но непременно под ответственностью русской власти».