Русские отряды на Французском и Македонском фронтах. 1916–1918. Воспоминания

В начале июня один батальон, стоявший в селении Neissy-sous-Bois (к юго-западу от Soisson), оказался в полном восстании. Мятежные солдаты решили идти на Париж, но были остановлены и капитулировали перед французской кавалерией, оцепившей опушку леса Villers-Cotterets, на путях к Парижу.

Только твердостью и разумными мерами нового главнокомандующего, генерала Петэна, нашедшего себе поддержку в личности Клемансо – председателя военной комиссии в Сенате, a затем председателя совета министров, – войска, потерявшие равновесие духа, были приведены постепенно в порядок и вновь приобрели доверие к тому делу, ради которого было уже принесено столько человеческих жизней[38].

Само собой разумеется, что эти настроения проникали и в союзные войска, действовавшие на французском фронте. Не миновали они, конечно, и русских бригад, понесших, к тому же, весьма крупные потери, в общем доходившие до тридцати процентов. Неудачная операция и напрасные потери всегда создают благоприятную почву для недовольства и раздражения.

К тому же, судя по некоторым данным, наши войска едва ли не со времени их высадки на французскую территорию находились под разлагающим влиянием некоторых крайних эмигрантских кругов.

Мне пришлось, например, ознакомиться с донесением французского военного атташе в Лондоне, относящимся еще к осени 16-го года. В нем сообщалось французскому правительству о заявлении Великого Князя Михаила Михайловича, будто в Петрограде очень взволнованы сведениями, что во Франции среди русских солдат партийными лицами ведется революционная пропаганда.

Читатель, знакомый с русскими событиями того времени, конечно, хорошо знает, что существовали и более глубокие причины, чем неудачи на фронте, колебавшие в то время настроение наших войск.

15 марта отрекся от престола Русский Царь, и власть перешла в руки Временного правительства. Едва ли в значении и причинах происшедших событий русский солдат из крестьян отдавал себе ясный отчет, но внутренним своим чувством он, однако, не мог не ощущать значительности происшедшей перемены. В связи с этим в его душе, отравленной ядом соблазнительной пропаганды, несомненно должны были всплыть на поверхность самые затаенные мечты и надежды. Если утомление войной серьезно сказывалось среди солдат иностранных армий, отличавшихся более значительным интеллектуальным развитием и потому большей сознательностью, то удивительно ли, что то же чувство нашло себе место в переживаниях нашего простолюдина, к тому же далеко заброшенного от родины, где совершались крупные события, о которых до него доходили самые разноречивые сведения. Может быть, делят уже землю и тем осуществляют мечту, вечно тревожившую душу русского крестьянина со времени его освобождения от крепостной зависимости! «Мы ваши, земля же наша», – в таком виде рисовались русскому крестьянину отношения его к помещику в период крепостничества, и потому оставление части земли, при освобождении, в руках помещиков могло казаться ему крупной несправедливостью, исправления которой он ежеминутно ожидал.

«А что если и в самом деле уже делят землю, не опоздать бы самому!» И в душе его складывалось неодолимое стремление скорее кончать войну и ехать домой, чтобы стать на страже собственных интересов.

Такие или подобные мысли несомненно роились в душе почти каждого русского солдата – прежде всего крестьянина. К этому надо добавить полное непонимание им целей войны и гнетущую тоску по родному «ландшафту»…

В 1-й особой бригаде, формировавшейся в московском районе, и особенно в 1-м полку, люди были «посознательнее». Вышедшие из фабричной среды, они давно были уже затронуты классовой пропагандой и потому легче откликались на революционные лозунги. К их услугам явились и более активные агитаторы. Частично одетые в форму русских матросов, они легко входили в доверие солдат и, ловко отстраняя офицеров, становились в положение «вожаков» задуманного движения.

Нельзя, тем не менее, не отметить с чувством некоторого удовлетворения, что русские части, находившиеся на французском фронте, несмотря на переживавшиеся Россией события и неблагоприятные условия, все же с известным порывом выполняли свои обязанности перед союзниками вплоть до конца апреля. При этом надо иметь в виду, что о происшедших в России событиях русские бригады были официально извещены лишь незадолго до начала серьезнейшего для них боевого испытания.

В самом деле: только 29 марта 1917 года генерал Палицын обратился в главную Французскую Квартиру от имени русского Верховного главнокомандования с просьбой предоставить возможность русским частям выполнить присягу в верности Временному правительству, причем, по донесению от 13 апреля того же года, операция эта прошла в полном спокойствии.