Русские отряды на Французском и Македонском фронтах. 1916–1918. Воспоминания

Таким образом, только общая неудачно сложившаяся на французском фронте боевая обстановка вызвала в них тот моральный надлом, от которого они не могли уже оправиться. Боевая неудача послужила тою последнею каплею, которая переполнила накопившуюся под влиянием агитации чашу усталости войной и непонимания обстановки. В этом явлении немалую роль сыграла также и та отчужденность от французской нации, в которой сразу оказались русские войска во Франции со времени их снятия с боевого фронта и дальнейшего развития революции в России.

Французский народ не мог понять всего драматизма наступившего в России положения. В прессе началась жестокая травля русских, и с этим злом пришлось вести упорную борьбу «Военно-осведомительному бюро» и Комитету военнослужащих в Париже. Кличка «изменник» висела над каждым русским человеком. Забыты были все усилия и жертвы, принесенные Россией на алтарь общего дела с самого начала войны. К сожалению, такою жестокостью и несправедливостью отличается вообще психология всякой массы в тяжелые минуты ее жизни!

После апрельского наступления, части 1-й и 3-й особых русских бригад были постепенно отведены на левый берег реки Марны, в район Montmor-Bayé, a затем в лагерь Neuf-Château, где они сосредоточились в последних числах названного месяца. Кадры обеих бригад после боев очень поредели, и генерал Палицын просил Петроград о скорейшей высылке, в качестве пополнений, не менее трехсот офицеров и трех тысяч солдат.

Уже в это время к русским войскам стали ежедневно из Парижа наезжать по несколько агитаторов и собирать солдатские митинги, стараясь на них вооружать солдат против офицеров. Цель была ясная: взорвать привычную дисциплину, после чего солдатская масса неминуемо должна была стать послушным орудием в руках выборных комитетов. Офицерскому составу, малосведущему вообще во внутренней политике, стало все труднее бороться с разложением. Многим пришлось отстраниться. Одним из первых должен был оставить свой командный пост начальник 3-й особой бригады генерал Марушевский. Еще раньше ушел из состава бригады командир 1-го особого русского полка полковник Нечволодов, произведенный в генералы и получивший новое назначение в Россию. В общем, стало чувствоваться неминуемое приближение революционного «зверя».

Сремление «во что бы то ни стало» кончить войну не было, однако, всеобщим среди русских элементов, находившихся во Франции.

Известно, что в конце мая 17-го года из русских бригад было избрано десять человек делегатов, которые должны были отправиться в Россию с осведомительными целями. Настроение их было определенно против «сепаратного» мира. Они выражали желание об открытии «общих» переговоров о мире и считали необходимым вести эти переговоры «со штыками в руках»…

В том же мае известный французский деятель Альбер Тома в беседе с начальником штаба русского Верховного главнокомандующего, генералом Алексеевым, обсуждая меры по возбуждению в России интереса к продолжению войны, выражал мнение о желательности отправления в Россию многих сотен русских волонтеров, сражавшихся в рядах французских войск и горевших желанием довести войну до победного конца.

4 июня 17-го года командующий Восточной группой армий генерал де-Кастельно посетил большую часть пунктов расположения русских бригад в районе Neuf-Château и видел все полки.

В результате своего объезда он доносил, что полки приняли его с должным почетом, но отсюда, по впечатлению названного генерала, нельзя выводить впечатление об их дисциплинированности. По заключению генерала Кастельно, они пребывают в полной бездеятельности и с военной точки зрения потеряли былую ценность.

«Господа Рапп и Морозов, – писал упомянутый генерал, – торопят с образованием советов, ибо солдаты больше не слушают офицеров, но вопрос в том, вернут ли советы войскам их боевую ценность!»

Заключение генерала Кастельно сводилось к необходимости предусматривать возвращение бригад на родину. В ожидании же результатов предварительных по сему переговоров, он находил желательным направить обе бригады по особо избранному маршруту и согласно выраженного ими желания в один из внутренних лагерей.

Главнокомандующий французскими войсками генерал Петэн, препровождая это заключение военному министру, выразил с ним свое согласие и находил подходящим для размещения в них наших войск Camp de Courtine, близ Лиможа.

Предполагалось в нем разместить триста восемнадцать офицеров и пятнадцать тысяч русских солдат; при них двадцать девять французских офицеров и сто сорок два французских солдата.

Этим приговором было оборвана дальнейшая боевая деятельность русских бригад. Согласно инструкции генерала Занкевича, заменившего генерала Палицына и носившего звание представителя Временного правительства при французских армиях (Représentant du gouvernement provisoire auprès des armées françaises), обе бригады были сведены в дивизию под начальством генерала Лохвицкого и осуждены на отправку в тыл, где их ждала полная бездеятельность, a следовательно, и дальнейшее разложение.