Тут уместно дать слово о революционной гуманности Льву Троцкому: «Те элементы, которые мы высылаем или будем высылать, сами по себе политически ничтожны, – говорил он в те дни американской журналистке Лоре Стронг. – Но они – потенциальные орудия в руках наших возможных врагов. В случае новых военных осложнений все эти непримиримые и неисправимые элементы окажутся военно-политической агентурой врага. И мы будем вынуждены расстреливать их по законам войны. Вот почему мы предпочли сейчас, в спокойный период, выслать их заблаговременно. И я выражаю надежду, что Вы не откажетесь признать нашу предусмотрительную гуманность и возьмёте на себя защиту перед общественным мнением».
Вопреки уничижительной, данной в газетах им, опальным профессорам, характеристике о полной их бесполезности для страны, они были профессионалами высокого класса, многие с мировыми именами. И они оказались востребованы на Западе, обрели себя в научно-исследовательских институтах, в промышленности, культурных и учебных заведениях. Именно «сорок профессоров» первой эмигрантской волны, если вспомнить жестокие цифры, которыми оперировал Ленин, преподавали в русских и национальных школах, в университетах Европы. Нашёл себе место под чужим небом и Ясинский. В Берлине он был избран Председателем, «старостой», объединённого бюро интеллигенции, высланной из России (кроме него в состав бюро входили А. А. Боголепов, Н. М. Волковысский, Н. П. Ромодановский и В. В. Стратонов). Он становится одним из организаторов и первым ректором Русского Научного института в Берлине. Открытие института состоялось 17 февраля 1923 года. На отделении духовной культуры в нём предусматривалось изучение русской истории (В. А. Мякотин, А. А. Кизеветтер); читались лекции и проводились семинарские занятия по русской литературе (Ю. И. Айхенвальд); истории русской философской мысли (Н. А. Бердяев).
Умер Всеволод Ясинский в Берлине, погребён на тегельском православном кладбище.
Чего они не сделали
Мы никогда не узнаем, чего смогло бы добиться поколение инженеров начала того грозного и грустного века, если бы получило возможность реализовать свои планы именно в России. Они думали о ней, когда грузились на пароходы, уезжали поездами, исчезали одиночками, не возвращались из заграничных командировок. Вот слова, которые можно считать их коллективным нам завещаниием. Их сказал не успевший уехать с другими, сгинувший в родном отечестве профессор МВТУ Гриневецкий, сказал своим товарищам и коллегам, которые в большинстве своём также погибнут. Но сами эти слова звучат так, будто сказаны они сегодня и к нам сегодняшним обращены: «Выводы относительно экономического будущего представляются, однако, далеко не в столь мрачном свете, как это можно было бы заключить по современному состоянию России. Естественные природные богатства России, её пространства, труд её населения, быстрая исправимость культурным и духовным творчеством дефектов невежества и неорганизованности масс представляют такие реальные возможности, которые могут быстро восстановить наши производительные силы, поднять нашу экономику, а с ней постепенно и утраченную политическую мощь. Для этого нужна твёрдая экономическая политика, оперирующая реальными возможностями, а не социальными устремлениями, для этого с идеологических высот нужно спуститься в гущу жизни и брать её такой, какова она есть в действительности, а не такой, какой её желает видеть воображение. Для этого нужно дело, а не лозунги, хотя бы и очень высокого содержания. Если русская интеллигенция сумеет взяться за дело, сумеет понять и оценить действительность, не ослабляя и не отвлекая себя в сторону мечтами, то этим она хоть отчасти искупит свой грех перед Родиной». Они считали, что русскому инженеру, прежде всего, надо быть патриотом, они хотели учить и воспитывать его.
Памятник неизвестному студенту
Херумян Рубен Леонович (1900 – ?)
Следов, по известной причине, осталось не много. Не окончил Московский археологический институт. Не сделал в России возможных научных открытий.