Русские суеверия

«Матрена пошла к милому в гости к Троице. Идет Матрена по дороге. А дорога через рецку. Пришла к рецке, а перевоза нет. А ей поскорей хоцется. Ходит она, тоскует. Потом и говорит: „Хоть бы корноухий меня через рецку перевез“. А он, послухмянный, сейчас является. „Звала, – говорит, – Матрена? Ну, садись на меня“. Уселась Матрена корноухому за спину, и он понес ее через рецку. Она и заснула за спиной. Он через рецку перенес и по дороге потащил. А Матрене снится, что она уже в гости пришла, угощается. А корноухий ее по дороге тащит. Стало ему тяжело. Плечами шевелит: „Матрена, потронься, Матрена, подвинься“. А она и не шевелится.

Надоела корноухому – замучился. „Дай, – говорит, – пойду в чащу леса, прутьями ее заденет, упадет“. Пошел в чащу леса, ходил-ходил, морду всю обцарапал. Матрена не валится. „Дай, – думает, – пойду на высокую гору взлезу да в овраг скочу – свалится“. Забрался на высоку гору, когти свои обломал, как спрыгнул – Матрена не шевелится. Вышел из оврага, пошел по почтовой дороге. Идет и плачет. Едет в город горшечник с горшками. Видит – идет бес, несет бабу, а сам плачет. „Что ты, бесовская морда, идешь да плачешь?“ Корноухий говорит: „Попал на бабу и сбыть не могу“. – „А что мне дашь, я тебя сбавлю от бабы?“ – „Чего пожелаешь, только сбавь меня“. Горшеня подошел, Матрену за плечи обхватил. „Ты что, Матрена, спишь!“ Она проснулась, соскочила, по дороге и побежала» 〈Карнаухова, 1934〉.

КОРО́ВЬЯ СМЕРТЬ – повальная болезнь (падеж скота) в облике женщины, животного, иных существ.

«От народа послышалось, что „коровья смерть явилась“, и вот недавно кто-то слышал, что она в лесу – на поскотине диким голосом кричала» (тобол.);

Смерть ты, коровья смерть!
Выходи ты из нашего села,
Из закутья, из двора!
В нашем селе
Ходит Власий святой
С ладаном, со свечой,
С горячей золой (воронеж.).

В России было широко распространено представление о коровьей смерти – злом существе, убивающем коров. Ее воображали в облике старухи в белом саване или отвратительной женщины с руками-граблями, иногда – в виде скелета животного. Согласно верованиям крестьян многих губерний России, коровья смерть обладала способностью обращаться в различных животных (преимущественно черного цвета), ср.: черная смерть нередко принимает на себя образ коровы, теленка или собаки и, разгуливая между стадами, заражает их 〈Высоцкий, 1911〉.

Проникая в село, обитая в нем, коровья смерть (или «напускающий» ее колдун) принимала человеческое обличье (прохожего, односельчанина), что становилось иногда причиной самосудов над подозреваемыми в таком оборотничестве.

В одном из рассказов коровья смерть – вначале старуха, а затем оборачивается черной собакой. «Ехал мужик с мельницы позднею порою. Плетется старуха и просит: „Подвези меня, дедушка!“ – „А кто же ты, бабушка?“ – „Лечейка, родимый, коров лечу!“ – „Где же ты лечила?“ – „А вот лечила у Истоминой, да там все переколели. Что делать? Поздно привезли, и я захватить не успела“. Мужик посадил ее на воз и поехал. Приехавши к росстаням [к перекрестку], он забыл свою дорогу – а уже было темно. Он снял шапку, сотворил молитву и перекрестился, глядь, а бабы как не бывало. Оборотившись черною собакою, она побежала в село, и назавтра в крайнем дворе пало три коровы» 〈Потебня, 1914〉.

Крестьяне верили, что коровья смерть сама никогда в село не заходит, «а всегда мужики завозят ее с собой. Зато уж как заберется куда эта дорогая гостья, то досыта натешится: переморит всех коров, изведет все племя до конца. 〈…〉 Наши поселяне твердо уверены, что только одно опахивание [опахивание женщинами села], совершенное с таинственным обрядом, изгоняет коровью смерть. От этого обряда она скрывается по лесам и болотам до тех пор, пока скотина не выйдет на солнце обогревать бока» 〈Сахаров, 1849〉.

Решив опахивать село, женщины и девушки тайно собирались ночью, босые, в одних белых рубахах, с распущенными волосами. Они впрягались в соху и проводили ею борозду вокруг всей деревни.

Соху могла везти «девица безукоризненной жизни», нагая девица (калуж.); три девицы (тобол.); вдову могли поставить на месте оратая (калуж.) – прочие же им помогали. Как отмечает Д. К. Зеленин, в некоторых местах требовалось, чтобы соху тянула беременная или, напротив, еще не рожавшая замужняя женщина. Но поскольку нередко условием исполнения обряда было соблюдение целомудрия, то «предпочтение отдавалось молодой девушке или вдове» 〈Зеленин, 1991〉.