Русские суеверия

Нередко понятия о физической и духовной, о внутренней и внешней чистоте (неоскверненности) совпадают: «Прежде всяких разговоров, по входе в жилище, старообрядец снимает шапку и моет руки; молитва, приносимая не совершенно чистыми руками, по их мнению, не чиста» (арханг.); «Пока душа в теле человека, народ приписывает ей способность физических ощущений… Дурной поступок считается грехом, а не осквернением души. Худо сделал – грех, а душе-то какая скверность? Вот если поешь или попьешь чего поганого – вот это скверность душе» (волог.); «Чистоту восточные славяне считают признаком в основном не физическим, а моральным. Об этом свидетельствует уже сам язык: русские называли все нечистое словом „поганый“, которое раньше означало „языческий, загрязненный языческой кровью“ (лат. paganus)» 〈Зеленин, 1991〉. Тем не менее нечистый в крестьянских поверьях XIX–XX вв. – это не однозначно «поганый», но и «таинственный, насыщенный сверхъестественными силами», ср. нечистые – «не принадлежащие Богу животные и насекомые» (нередко под ними подразумеваются зооморфные духи природы и оборотни. – М. В.); нечистые рыбы плывут против течения (тамбов.). Ср. также название нечистого места – благое место (твер.) (см. БЛАГАЯ).

Кроме того, нечистота – как открытость опасным, необыденным влияниям (нечистота роженицы, младенца до крещения и полного очищения; нечистота покойника) – неизбежное и даже необходимое в некоторых случаях состояние, сопровождающее прежде всего смерть и рождение.

В поверьях XIX–XX вв. нечистота и нечистые места все же по преимуществу опасны, неприглядны. «Нечисто большею частью бывает в глухих местах, в которых испытываешь что-то особенное, жуткое. Таковы, например, лесные овраги, омуты у речек, запустелые здания или места, где совершилось какое-либо ужасающее обстоятельство: удавление, самоубийство и что-нибудь такое» (вятск.).

«Относительно жилища нечистой силы заслуживает внимания слово „сторожье“, употребляющееся (арханг.) в значении неудобного места, земли, будто бы стерегомой лешим»; омутково – пустое, бесплодное место или пропасть (волог.); ляда, ляды – болото или вообще неудобное место, поросшее кустарником; при этом, однако, обиталище нечистой силы – болото – может именоваться жировищем (жировать – «жить, веселить, питаться, довольствоваться») 〈Буслаев, 1861〉.

Дохристианские сверхъестественные силы, ставшие «нечистыми», но сохранившие многие исконные характеристики, были могущественными силами окружающего людей мира; силами плодородия, дарующего жизнь, или, напротив, силами уничтожения. Это силы земли, леса, воды, а также колдовские, завораживающие силы, подвластные волхвам, ведьмам; стихийные силы судьбы.

«Область неизвестного, таящегося за пределами знаний человека… представляется ему чем-то таинственным, странным, неизведанным. Он боится этого неведомого ему мира, но в то же время благоговеет перед ним, хотя и называет тайную силу нечистою. 〈…〉 Но эта сила может вредить или приносить пользу во всех обстоятельствах его жизни, которых он сам объяснить не может…» 〈Запольский, 1890〉.

Название «невидимая (невиданная) сила» синонимично наименованию «нечистая сила», но еще более многозначно. Подчеркивая «мерцающую» природу сверхъестественной силы – то видимой, то невидимой, оно может обозначать сонм двойственных в своих проявлениях и даже праведных существ. Так, в архангельской быличке некая невидимая сила мешает про́клятой лишить себя жизни; в олонецком предании невидимая сила три раза переносит лес, предназначенный для постройки церкви, на тот остров, где она и была в конце концов возведена 〈Северные предания, 1978〉. В поверьях XIX–XX вв., несмотря на влияние христианской проповеди, сохраняются представления о нечистой либо невидимой (невиданной) силе как о могущественной, не связываемой однозначно с понятиями «добра» или «зла». «Невидимая сила, худая и хорошая, есть везде» (волог.). Ср. упоминание о том, что «нечистый влетает в дома с ворожбой, пляской и гаданием» (нижегор.), которые являются неотъемлемой частью многих крестьянских праздников. «Блазнит и чудится происходят также от нечистой силы и есть предсказание будущего» (арханг.).

«Есть в народе предание, что старики в полуночь Богоявления хаживали на Иордан и видали колыхание воды в самое равновесие дня и ночи. В ту пору черпали из пролуби воду и хранили оную для лечения больных, которые получили исцеление от своих недугов. Рассказывают, что тот только мог уносить с Иордана воду, кто, не оборачиваясь назад, шел домой. Но кто обратится как бы то ни было, у того отнимется вода, и повергнется биению от невидимой силы» (воронеж.) 〈Скрябин, 1836〉.