Русские цари

Хотя укрепление зарубежных связей и было целесообразным, но у некоторых современников оно вызывало сомнения, а в церковных кругах даже опасения. Кто мог гарантировать, что встреча с иностранцами и всем иностранным не превратится в заразную болезнь, угрожающую традиции? Сомнения питало и то, что царь распорядился о проверке прав монастырей на владения землями; это, очевидно, преследовало цель поиска и мобилизации резервов земли для наделения ею (и крестьянской рабочей силой) царских служилых людей.

Трудности конфессионального порядка существенно сказались и на попытках найти возможность для подобающего брака дочери Годунова Ксении. Густав, сын шведского короля Юхана III, лишенный прав на престол, появился в Москве в качестве званого гостя. Он вел себя возмутительно, но, по официальной версии, переговоры потерпели неудачу из-за его отказа перейти в православие. Он был на время интернирован в Угличе и умер в ссылке в 1607 г. Вторая попытка удалась: герцог Йохан, брат датского короля Христиана IV, соответствовал всем ожиданиям, но умер от лихорадки через несколько недель после прибытия в Москву. Очевидно, за такого рода усилиями стояли политические интересы в отношении Балтийского региона, так же важно было породниться с признанной европейской династией, что было равнозначно признанию новой династии Годуновых, по меньшей мере первым шагом к этому. Аналогичные соображения касались кайзерского двора, английского королевского дома и одного грузинского князя, тем не менее они закончились на стадии ни к чему не обязывающих разговоров. О попытках своевременно обеспечить династическую непрерывность свидетельствует практика указания в официальных документах в качестве автора наряду с царем и наследника престола. Предположительно, это преследовало и цель приучения к новой ситуации, но может быть истолковано и как признак неуверенности. Впрочем, в некоторых кругах, вероятно, задавались вопросом, почему царь не следовал традиции и не искал для своей дочери супруга из уважаемого русского рода. Вызывали ли они у него опасения или были недостаточно достойными?

Активность в области внешней политики, очевидно, воспринималась и достойно оценивалась только очень ограниченным кругом людей. При этом она во многих отношениях отвечала интересам государства, которое после несчастливого окончания Ливонской войны находилось в изоляции. Можно было активизировать экономические связи, а к ним могли присоединиться и связи политические. Южная граница империи нуждалась в защите; ее постоянно тревожили вооруженные набеги татарских и казацких отрядов. Навести порядок здесь, в «диком поле», было в интересах Москвы, так же как и в интересах Высокой Порты; торговые связи были выгодны для обеих сторон. Султан, как верховный правитель, мог побудить татар Крымского ханства к мирному поведению, а Москва отмежевалась от казаков, которые необоснованно утверждали, что действуют как стражи православия. Для защиты границ царь велел заложить такие города (лучше сказать: укрепленные опорные пункты), как Белгород, Валуйки и Царев Борисов. Османская политика была заинтересована в стабильной границе еще и потому, что конфликты на границах с Венгрией и Персией отнимали много сил.