Русские земли Великого княжества Литовского (до начала XVI в.)

В глубь столетий уходят корнями и военные повинности в русских землях Великого княжества Литовского. В новейшей историографии они изучались на материалах Белоруссии М.А. Ткачевым, который показал их традиционность и прямую преемственность от древнейшего периода.[1247] Это городовая повинность, «польная сторожа». Мещане часто освобождались от несения городовой повинности. Уставная грамота киевским мещанам специально оговаривала: «А города им не рубити…» Как отмечает А.Л. Хорошкевич, такой же порядок существовал и в Новгороде. В том, что выполнение городовых работ возлагалось на плечи волощан, прослеживаются архаические традиции ведущие в быт древнерусских городов-государств. Подобно тому как в древнерусский период смоленская городская община освобождала себя от внесения платежей, причем освобождала «в пользу» волости,[1248] так и теперь главный город каждой земли в большинстве случаев освобождался от выполнения этой тяжелой повинности. Не случайно способ распределения городовой работы в западнорусском регионе весьма напоминает то что было в Новгороде и Пскове, — территории, где древнерусские города-государства продолжали жить еще очень долго.[1249] Зато городские жители должны были принимать участие в городском благоустройстве: «А мосты им городскии мостити». Мещане Витебска «мост мощивали перед своим двором кажды пяти топорищ».[1250] Все эти повинности, прежде носившие эпизодический характер, теперь становятся регулярными. Жители с. Городло, согласно завещанию Владимира Васильковича, были освобождены от этой повинности.[1251] Процесс этот продолжался в Литовско-Русском государстве. В жалованной грамоте Смотрицкому монастырю 1375 г. оговаривалось: «…коли бояре и земяне будут город твердити».[1252] В Житомире сооружением городен занимались земяне, в черкассах — жители окрестных сел, в Киеве строительством оборонительных сооружений — сельские жители Поднепровских волостей.[1253] Городовая повинность была так важна, что даже во время развития иммунизированного землевладения освобождения от нее часто не давали. Вот, например, передаются люди монастырю в Смоленске, «только город они робят по давному, посполу с людьми монастырскими».[1254] Все таки именно развитие крупного землевладения внесло, как и во многие другие сферы жизни Литовско-Русского государства, неразбериху. Так, старосты Кузьма Вошка и Губарь Бобруйской волости жаловались на то, что часть населения волости, переданная Радивилу и Костевичу, отказывалась ходить с подводами, строить город и мостить мосты.[1255] Люди Свислоцкой волости требовали от людей бояр Котовичей, чтобы они по-прежнему «з волостью нашою Свислоцкой городы рубливали и ордыныцину давали, и дубащыну плачивали, и недели стерегивали с подводами у Свислочи на городищы, и на реце на Березыне на броду и мосты мосчывали…».[1256] Процесс распада древнерусских традиций был необратим. Особенно положение обострилось в первой половине XVI в., когда в результате роста шляхетских привилегий и раздачи господарских волостей прежняя система повинностей стала плохо срабатывать и только постоянная внешняя угроза способствовала се сохранению. «Польная сторожа» относится также к числу древнейших и восходит прямо к былинным временам. Города и волости отряжали небольшие мобильные группы, которые «лежали» на порубежье и следили за неспокойными границами. Примечательно, что, по наблюдениям М.А. Ткачева, в городах Белорусского Понеманья такие группы сторожей просуществовали с конца XIII до середины XVI в.,[1257] т. е. до коренных изменений в социальной структуре русских земель Великого княжества Литовского.