Русские земли Великого княжества Литовского (до начала XVI в.)

Вот так и шло формирование этой системы до литовского завоевания». В. Каменецкий, замечавший, как и многие другие исследователи, эту служебную систему, писал о том, что оформил ее Витовт, а на какой основе — «nie wiadomo». Теперь мы можем твердо сказать, что «wiadomo». Но распространение власти литовских князей дало новый толчок развитию этой системы. Во-первых, власть литовского князя была сильнее власти его предшественников, ведь она приходила извне, а в иных случаях и навязывалась силой. Во-вторых, и это главное, сказывалось то постоянное военное напряжение, которое приходилось испытывать литовско-русскому государству. Это расширение служебных отношений отражено в летописных памятниках. «…Приде на помочь (Витовту. — А. Д.) великий князь смоленьскии Светославич со всими смоленскими силами и удари чолом великому князю Витовту у службу».[1040] Киевляне «вдарили чолом» Гедимину и «поддалися служити ему и присягу на том дали и переяславляне».[1041] Как видим, служба уже мыслится как нечто всеобщее для всей земли или княжества. Ясно, что когда в летописи встречаются формулировки типа «…Полътеск вдася ему», речь также идет о службе[1042] (так формировалась «всеобщая служба»). Все население — свободное (за исключением рабов), и в то же время все население служит, оно служилое.

Эта служба, служебные отношения отнюдь не были феодальными. Более того, они не имели с западноевропейским феодализмом ничего общего. Это система общественных и экономических отношений, характерная для Литовско-Русского государства (а может быть, и для всей Восточной Европы?). Основной причиной столь широкого развития служебной системы, известной и странам Центральной Европы, были внешние условия, а предпосылкой — «общинное прошлое», унаследованное от Киевской Руси. Литовско-Русскому государству надлежало выстоять в неравной борьбе на несколько фронтов. Естественно, что это потребовало перестройки всей общественной жизни на военный лад, что привело, в свою очередь к разрастанию до государственных масштабов военно-служилой системы. Прежние воинские контингенты — ополчения земель уже не оправдывали себя в новых условиях, и на смену идет всеобщая «служба». Однако на новой ступени — та же военная опасность в качестве основной причины и западное влияние в качестве предпосылки приводят к появлению крупного иммунизированного землевладения, которое разрушило прежние структуры. Тут почти полная аналогия со странами Центральной Европы, в которых «служебная система» также была разрушена иммунизированным землевладением. На смену свободному военно-служилому человеку идет шляхтич, который выставлял со своей земли воинов в «земское», т. е. в данном случае уже шляхетское ополчение. Процесс этот сопрягался е вызреванием сословий, среди которых первенствующую роль начинала играть аристократия.

Но что же такое иммунитет и почему он сыграл столь большую роль? Историография иммунитета Северо-Восточной Руси достаточно велика. Она была проанализирована С.М. Каштановым. Он отметил в дореволюционной историографии борьбу двух тенденций: одной, стремившейся доказать независимость возникновения иммунитета от государства, а другой, отстаивавшей мысль о его государственном происхождении.[1043] В дореволюционной историографии наиболее подробно в качестве важнейшего института феодального строя иммунитет изучал Н.П. Павлов-Сильванский. Его рассуждения направлены на то, чтобы доказать обычно-правовое происхождение иммунитета. Доказательства его, однако, до удивления немногочисленны. Он ссылается на грамоту Мстислава Владимировича, в которой пожалования монастырю даются «с данию, с вирами и с продажами» и пишет, что «права дани и суда не являются по этой грамоте предметом особого пожалования, но составляют как бы естественный придаток к праву собственности на село».[1044] Почему здесь эти права выступают естественным придатком, неясно. Не убеждает и приведенная грамота Олега Ивановича Ольгову монастырю в Рязани, в которой село Арестовское дастся «с винами и т. д.». Так же мало «работает» на идею Н.П. Павлова-Сильванского и грамота первой половины XV в., в которой «деревня из старины тянет судом к нам…». Без особых доказательств Н.П. Павлов-Сильванский отверг мысль Б.Н. Чичерина и Ф. Дмитриева о давнем пожаловании деревни в кормление и сделал вывод в пользу того, что «иммунитетные права происходят не из отдельных княжеских пожалований, а из общего обычного права».[1045] Все эти наблюдения понадобились историку для того, чтобы поддержать, К.А. Неволина в том, что «в древнейшие времена права вотчинника были не теснее, а, напротив, еще обширнее, чем они были во времена позднейшие».[1046]