Русский

Ага, послышалось. Мирон привычно достал бабки из кармана эксклюзивных штанов и протянул штукарь доносчику. За информацию надо хорошо платить, тогда эту информацию будут таскать тебе, а не твоим врагам. Так учил его отец.

Телку ждет… Ну, что… Русский. Пожалуй, раз так сильно ждешь и плевать хотел на ее папашку, значит так сильно нужна тебе эта красотка. Мирон вызвал свою машину и немедля отправился домой. По дороге позвонил отцу, попросив того как можно быстрее приехать в особняк – там они смогут поговорить спокойно. Эта территория надежна, там нет ни одного жучка или камеры, которые могли бы зафиксировать хоть секунду из их разговора. А разговор пойдет серьезный. Слабое место у этого патриота все же есть. И оно очень. Очень слабое.

– Похищение? – пошло-загорелое лицо Митрофанова старшего перекосило. – Вот смотрю я на тебя Мирон и думаю, что ты башкой своей недалекой в мать пошел. Что за х. ню ты несешь? Ты же знаешь Русского. Ну, окей, есть у меня люди, которые могут организовать это. Допустим. И что дальше? Выкуп у него будешь требовать? Бабла у него нет.

– Пусть отвалит от нас! – почесав нос и развалившись в кресле у белоснежного камина, парировал сын.

– Да, конечно. Отвалит. Мы ее вернем – и он уже начнет мстить как кровным врагам, покусившимся на его собственность. Если сейчас он крошит нас из своих долбаных менторских принципов, то потом это уже будет его личная обида.

– Тогда грохнем ее! Показательно!

– А потом он нас. Ты дебил, сынок. Грохнуть ее не проблема. Ты говоришь, он там несколько недель околачивается? Да? А теперь представь, что он захочет сделать, если мы ее грохнем? Русский не трус. Замахнуться на меня – для этого надо сильные прожилки иметь. Они у него есть.

– Что тогда? Я не знаю! – нос младшего Митрофанова покраснел от постоянного трения пальцем. – Пытать ее! Если такой умный, сам подскажи!

– Тогда… Нет. Мы сделаем все гораздо проще… Мы заставим его встать на твое место и самому стать убийцей. Запугать его не получится. Убить – мне тогда кранты. Подумают сразу на меня. А вот посадить его мы сможем. Смертью девки накажем. Он сам ее убьет.

– Не понял, папа. Это как?

– Хм, ну слушай. Организовывать все равно тебе придется.

Глава 41

– Ленка, выйди к нему. Он же твой брат. Я не знаю из-за чего вы поссорились, но оно точно того не стоит.

– Оль, если хочешь, сама можешь к нему выйти.

Достала меня уже, своими уговорами. Подходит к концу последняя на сегодня пара и однокурсница по этому поводу решила устроить мне промывку мозгов. Пять минут назад она выходила в туалет, а вернулась с рассказами об омоновце.

– Слушай, о нем уже весь наш универ говорит. Он так скоро памятником станет. И я выходила к нему. Мы говорили.

– О чем, Оля? – сама не знаю, зачем задала ей этот вопрос. Как будто и без того мне проблем не хватает.

– Всегда об одном и том же. Он спрашивает о тебе. Как ты себя чувствуешь, хорошо ли в общаге, никто ли нас с тобой не обижает. Он мне дал свой телефон, Лен. Я…

– Давно?

– Что давно? – невинно округлила глаза подружка.

– Телефон давно дал? Давно ты ему стучишь на меня?

Сегодня, именно сегодня была не в духе. Словно предчувствовала что-то. Поэтому и сорвалась на первом, кто под руку попался. На Оле.

– Давно, – повинилась она, склонив рыжеволосую голову. – Мы с ним каждый вечер переписываемся. Вернее, я пишу. Говорю, что с тобой все хорошо. Поела, спать пошла. Книжку читает. Он очень переживает, Лен. Я вообще впервые вижу, чтобы брат так сильно из-за сестры переживал. Не всегда так сильно влюбленный парень из-за девушки переживать будет. Ты, Лен. Поговори с ним хотя бы.

Она меня довела. Или обстоятельства. Все это ожидание. И я сорвалась.

– Где он, говоришь? – спросила у нее сквозь зубы.

– Сейчас внизу, в холле, возле окна стоял, – опешила однокурсница от неожиданного напора.

Не стала ждать. Извинилась и покинула аудиторию еще до конца лекции. Как же меня все это достало! Быстро шагая по пустынным коридорам, добралась до лестницы и через несколько мгновений уже была на первом этаже.

– Убирайся отсюда! – выкрикнула громким шепотом, ударив придурка ладонью в грудь. Как Оля и сказала, он действительно подпирал своей огромной фигурой местный подоконник. В своей любимой черной омоновской форме. Ударила и зашипела, потрясла ушибленную руку. Соколов не шелохнулся, отреагировав лишь тяжелым, мертвым взглядом, направленным аккурат на меня. – Убирайся отсюда, хватит меня караулить! – повторила еще тише, поняв, что те немногочисленные люди, что ходят по коридору и те обратили на нас внимание.

– Не уйду. Не проси, – сорвалось с его жестких, пересохших губ.

– Ничего не изменится, понимаешь? Все, что мог, ты уже сделал!

– Понимаю, – тихо ответил на мое возмущение. – Но все равно не уйду.

– Твою же мать! Оставь меня в покое! Знать о тебе не хочу!!! – в порыве замахнулась, чтобы ударить его по лицу, но моя рука застыла в миллиметре от его небритой щеки. Он не шевелился. Стоял и смотрел на меня, как побитый пес. Судя по всему, замахнись я чем-нибудь тяжелым – точно так же не сдвинулся бы с места. Стоял и молчал.