Русский Афонский отечник ХІХ-ХХ веков

Да не покажется неуместным, что именно я, зачерненный, дерзаю вступать в обсуждение святого милостивого промышления Бога! Но! Именно для меня то, сие таковое дерзновение мое и является, по милости Бога, вполне естественным, нормальным. Ведь я почти тридцать лет (до пострига. – Сост.) в полном цвете развития телесных сил прожил с мертвой душой, мной самим убитой. Погружаясь все глубже и глубже в омут мятущейся жизни внешнего мiра, я быстро преуспевал в ревностном исполнении воли обольстителя диавола, а с сим как бы незаметно, но тоже быстро удалялся от Бога, святой Его Церкви и от всего добродетельного и святого. Сатанинская злоба примчала меня уже на край погибели. Я потерял всякую надежду на спасение. И вот долготерпеливый, оскорбленный многократно моей неблагодарностью к оказанному мне спасению от гибелей, великий, беспредельно любящий человека Бог снова, опять простирает руку помощи, вселяет в меня надежду в возможность избежать погибели и [помогает] освободиться из цепких объятий диавола. И, несмотря на мои безумные невнимания к Его содействиям в освобождении от конечных бед, Он вновь открывает готовность принять меня под покров и защиту Свою. (О, Боже мой, как мне больно и стыдно и горько вспоминать о моей омерзительной, скотской, ехидненной нечувствительности и неблагодарности. И во веки веков не оставит меня воспоминание о таковом страшном оскорблении, нанесенном Тебе – Благодетелю, Создателю моему, мной – низшем всякого скота, падшим рабом Твоим.) К таковому решению Создателя – Бога деятельной споручницей явилась Преблагословенная, Пречистая Дева Богородица – покровительница, наставница, учительница погибающих, потерявших здравый, ясно видящий ум. Она приняла меня поистине в тихий, удаленный (еще и теперь) от сует и дрязг мiра внешнего в Ею оберегаемый приют. В нем и началась переплавка (Дан. 12:10) моя и, милостью Бога и Ея, и по сие время работа пересоздания моего скотского состава в человеческое. Здесь постепенно, неустанно освящая, научая, просвещая меня для укоренения загубленных мною же смирения, терпения, кротости, любви и прочих добродетелей, украшающих и веселящих души ведущих и любящих Бога христиан, происходят изменения во мне для уничтожения с корнем сатаной привитых гибельных, унизительных, порочных страстей: гордости, самомнения и прочих. Все это приводит меня к познанию глубокого моего падения и к познанию потери Духа Божественной жизни. Но горечь такового познания спасительна, она узкой тропой ведет к познанию себя и к жажде любить Бога, быть вполне послушным Его велениям, а отсюда и к любви к людям и искреннего желания всем всех благ и радостей в Боге». [556] Дай Бог нам всем подобного покаяния и сознания.

Время смерти отца Алексия не установлено, по всей видимости, он умер на Стефановской келлии обители в конце 1919 года во время эпидемии гриппа – «испанки».

Иеросхимонах Нифонт (Краснов)

Иеросхимонах Нифонт (в мiру Павел Васильевич Краснов) был уроженцем области Войска Донского (по другим данным – Воронежской губернии). Когда ему исполнилось десять лет, он поступил послушником в один из российских монастырей. Был келейником у архимандрита. После шести лет монастырской жизни будущий афонский монах сильно заболел, провел в постели два года и был уже при смерти. Но дал клятву посетить Иерусалим, помолиться у Гроба Господня, а затем идти на Афон. И свершилось чудо – юноша выздоровел, был пострижен в рясофор, а через пять месяцев умер его настоятель, и отцу Нифонту открылась по воле Божией дорога на Афон.

30 октября 1872 года молодой инок поступил в Ильинский скит. Но по благословению отца Иеронима он вскоре переселяется на Карулю в послушники к одному русскому старцу.

Тот, кто когда-нибудь видел Карулю, хоть на фотографии, может представить себе нелегкую жизнь тамошних монахов. Земли нет, летом некуда скрыться от палящего солнца. Монахи живут практически как затворники, ибо каждый шаг за пределы кельи требует больших трудов. Отец Нифонт избирает себе строгого старца-пустынника с тайной мыслью остаться у него до самой смерти.

У отца Нифонта было рукоделие. Он занимался изготовлением кипарисовых крестов. Главной трудностью карульской жизни была необходимость частых путешествий в Пантелеимонов монастырь, где в то время можно было получить скудную для отшельника еду. Для того чтобы попасть в русский монастырь, нужно было пройти пешком почти половину афонского полуострова по его нелегким дорогам. «Но ничто его так не убивало, как хождение за провизией в Пантелеимонов и другие монастыри, где он целую торбу пшена и сухарей – более двух пудов – взваливал на себя и нес по крутым и скалистым горам, которыми усеян весь Афон. Это его окончательно изнуряло, и он почти падал без чувств, особенно в летнее, знойное время.