Русский американец

   Наши путники кое-как добрались до Тверской, где находился огромный каменный дом генерала Намекина. Он уцелел от пожара потому только, что в нем поместился со своею свитою один из маршалов Наполеона.

   У ворот дома, несмотря на ночную пору, дремали двое неприятельских гренадеров с ружьями. Тольский заметил их и сказал Марии Михайловне:

   -- А дело-то плохо! Едва ли мы попадем внутрь.

   -- Почему же?

   -- В вашем доме французы, и у ворот стоят двое часовых.

   -- Боже! Стало быть, мой отец...

   -- А разве вы надеялись тут встретить своего отца?

   -- Когда мы выехали из Москвы, папа оставался дома; он занимался обучением своих крепостных ополченцев.

   -- Вероятно, ваш отец примкнул к армии со своим отрядом.

   -- Что же нам теперь делать, куда идти? -- упавшим голосом произнесла Мария Михайловна.

   -- Пойдемте в наш дом. Может, он уцелел от пожара, -- предложила Настя.

   -- Что же, пойдемте; только едва ли, моя милая, уцелел и ваш, -- сказала Мария Михайловна.

   -- Если и уцелел, то в нем, наверное, тоже живут французы. А впрочем, пойдемте посмотрим; только вместе идти нельзя, нас могут заметить. Мы пойдем вперед, а вы немного поотстаньте и следуйте поодаль, -- проговорил Тольский, обращаясь к трем ополченцам и к дворовым.

   Наши путники скоро подошли к уцелевшему каким-то чудом дому майора Лугового на Никитской. Тольский посмотрел в его окна, и хотя ночь стояла тесная, все же разглядел, что комнаты были пусты.

   -- Никого и ничего не видно. Очевидно, ваш домик никем не занят, сказал он Насте.

   Однако ворота оказались запертыми со двора.

   -- Вот я и ошибся; ворота заперты изнутри, стало быть, в доме кто-нибудь да есть! -- И Тольский принялся стучать в калитку; но на его стук не было никакого ответа. -- Странно, не отпирают; впрочем, и не надо, я и так обойдусь. Ну, Кудряш, марш через забор! Тебе входить на двор таким путем, чай, не привыкать.

   Кудряш, без всякого возражения и не задумываясь, быстро перемахнул через забор и, очутившись на дворе, так же быстро отодвинул засов и растворил ворота.

   Мария Михайловна, Тольский, Настя, подоспевшие ополченцы и слуги вошли во двор. Кудряш опять запер ворота. Затем они подошли к двери, которая вела в сени дома, но она была тоже заперта изнутри.

   -- Вот вам и доказательство, что в доме кто-то есть, -- произнес Тольский и принялся руками и ногами барабанить в дверь, а так как и на этот раз на стук никто не ответил, то он воскликнул: -- Да что это, померли здесь все или оглохли?

   -- Вероятно, в доме пусто, -- промолвила Настя.

   -- А это мы сейчас узнаем, если вы, Анастасия Гавриловна, дозволите мне взломать замок. Ну-ка, Ванька, подналяг на дверь плечом!

   Но дверь была крепка и не поддавалась. Тогда пустили в дело топор. В конце концов дверь, сбитая с петель, с грохотом упала.

   В просторных сенях было совершенно темно; отворили дверь в переднюю, там царил тоже непроницаемый мрак.

   У одного из дворовых очутился в руках фонарь, и его зажгли.

   -- Что с вами, милая Настя, вы дрожите и побледнели? -- участливо спросила Мария Михайловна.

   На самом деле, Настя вдруг изменилась в лице.

   -- У меня вдруг до боли сжалось сердце и закружилась голова.

   -- Это от волнения и от испуга.

   Тольский быстро отворил дверь в зал и остановился на пороге как вкопанный, при виде представшей перед ними картины.

   На большом столе, в красном углу под иконами, лежал, очевидно, покойник, прикрытый простыней. Около стола с восковою свечою и с псалтырем в руках стоял старик камердинер майора Лугового, Савелий Гурьич. Он так предался чтению, что не слыхал или не хотел обратить внимания на вошедших и продолжал свое занятие.

   Настя побледнела и дрожащим голосом тихо спросила Савелия Гурьича, показывая на покойника:

   -- Кто это? Кто умер? Старик камердинер обернулся.

   -- А... Это вы, барышня, -- спокойно проговорил он. -- Это ваш папенька скончаться изволили.

   Не то стон, не то крик вырвался из груди бедной Насти, и она без памяти упала на пол.

   Мария Михайловна стала приводить ее в чувство, и это наконец удалось ей. Настя открыла глаза и увидала себя в своей горенке, куда перенесли ее.

   -- Ну, как вы себя чувствуете, моя милая? -- заботливо спросила у нее Мария Михайловна.

   -- Мне теперь хорошо!.. Спасибо вам! Вы такая добрая... Няня, а ты плачешь?

   -- Нет, нет, моя золотая, я... я не плачу; с чего мне плакать? -- стараясь скрыть слезы, промолвила старушка.

   -- Позови ко мне, няня, Савелия Гурьича... Он мне расскажет про смерть папы...

   -- Не отложить ли вам эти вопросы? Они слишком печальны и тяжелы для вас... Вы так слабы, -- с участием произнес Тольский.

   -- О нет, как мне ни тяжело, а все же я должна узнать о смерти своего отца... Няня, позови же Савелия Гурьича, мне надо все знать...

   Старуха Мавра принуждена была исполнить желание своей барышни.

   -- Ну, Савелий, расскажи мне, только пожалуйста подробно, о смерти моего отца, -- обратилась Настя к вошедшему старику.

   -- Его убили! -- дрожащим голосом ответил тот.

   -- Как это? -- быстро спросил Тольский.