Русский балет Дягилева

Лишь когда Шаляпин вступил в труппу Мамонтова, он почувствовал себя «как дома». Здесь «отношения между актерами были намного проще, и – возможно, что еще важнее – они были искренними». Царило чувство равенства, и когда госпожа Винтер, административный директор труппы, устроила один из своих «интересных и воодушевляющих вечеров», была приглашена вся труппа[377].

Такая атмосфера дружеского сотрудничества была характерна и для дягилевского кружка. Создание «Мира искусства» привлекло большую часть «пиквикианцев». Весной 1898 года Вальтер Нувель писал:

Все мои вечера я теперь провожу у Сережи [близкие друзья называли Дягилева уменьшительным именем Сережа]. Журнал нас эксцитировал, эмустировал, и мы все принялись за него с жаром. Каждый день происходят горячие дебаты. Вот что меня теперь интересует. Быть может, это мелко и низко (!), но оно есть, и я не могу и не буду насиловать свою личность. К более высоким интересам (!) я перейду тогда, когда почувствую к тому естественную, настоятельную, непреодолимую потребность[378].

Александр Бенуа принимал участие и в другой области работы кружка – не над «Миром искусства», а над балетом «Сильвия», который – в порядке отступления от незыблемых традиций – князь Сергей Волконский, директор Императорских театров, поручил оформить «чужакам» из круга Дягилева:

Дягилев примчался домой, где обнаружил всю «редколлегию» сидящей за традиционным пятичасовым чаепитием. Мы были настолько убеждены, что сейчас должны заниматься «Сильвией», что приступили к чаепитию лишь после того, как несколько часов проработали над набросками к постановке. Кто-то занял столовую, другие трудились в Сережином кабинете, и даже по задним комнатам были разбросаны эскизы и наброски. Я… только что набросал план декораций для первого акта; Лансере занимался третьим… Коровин работал над второй картиной второго акта; Баксту доверили создание пещеры Ориона и почти всех костюмов; даже Серов так увлекся общей творческой горячкой, что сочинил чудесный образ древнего сатира…[379]

Постановка «Сильвии» так никогда и не была завершена. Однако благодаря этому заказу метод создания постановок в гостиной кружка – Бенуа упоминает пантомиму на сюжет «Дафниса и Хлои» и музыкальную драму на темы из Гофмана[380] – стал профессиональной стратегией. «Сильвия» унаследовала все характерные черты мамонтовских постановок – от «домашней» атмосферы, в которой продвигалась работа, до разделения одного задания между несколькими художниками. Однако этот несостоявшийся проект предвосхитил и «совещательный» стиль подготовки ранних дягилевских постановок на Западе, начиная с «Бориса Годунова», в создании которого в качестве оформителей и декораторов участвовало не менее восьми художников. Валериан Светлов, член дягилевской «комиссии» 1909 года, так описывал ее работу, в которой наряду с художниками принимали участие и любители: