Русский балет Дягилева

Учащимся разрешено уходить домой на три дня в Рождество и на Пасху, а также после ежегодного визита императора, дающего несколько дней каникул. Летом училище перемещается в Царское Село, в здание дворца, где дети проводят каникулы, играя в восхитительном парке императорского дворца… Иногда… репетиции проходят в театре, куда детей отвозят в казенных каретах под наблюдением классных руководительниц и привратников в красных ливреях. Это всегда большая радость для учеников… Если император присутствует на каком-нибудь представлении, в котором участвуют дети, он обязательно приглашает их к себе в ложу, где императрица лично раздает сладости[574].

Постоянные упоминания об аристократизме и высокой нравственности в этих ранних описаниях помогали избавить представление о балете от традиционно связанных с ним ассоциаций. Одновременно это породило новый общественный стандарт, к которому энтузиасты исконно английского балета сознательно стремились. Помимо того что учащимся ведущих школ предоставлялась возможность выступить перед аудиторией, способной оценить их, были организованы ежегодные «Веселые утренники» (Sunshine Matinees). Начало им положил в 1919 году журнал «Дансинг таймс» с целью создать светскую атмосферу вокруг первых попыток организовать концерты по всей Англии. Устроенные как благотворительные представления с высокопоставленными покровителями, эти спектакли стали предвестниками движения, которое будет иметь большое значение для последующего развития британского балета.

Хотя общественная оценка танцовщицы начала повышаться еще к 1914 году, именно военные годы сделали танцевальную карьеру престижной. Это, в частности, отражало новое отношение к трудоустройству женщин; впервые многие женщины из высшего и среднего класса нашли себе работу, которая освободила их от пребывания в домашней праздности, позволив при этом зарабатывать себе на жизнь. Другой причиной изменения отношения к статусу танцовщицы был «очевидно распространившийся упадок сексуальной сдержанности», который пошатнул критерии морали. Наконец, тенденция к отходу среднего класса от домашних вечеринок (в том числе из-за того, что дома стали меньше, а прислуга редкостью) повысила респектабельность танца как вида публичного времяпрепровождения. Действительно, в 1919 году танец нашел себе сподвижника в лице самого настоятеля Манчестерского собора, который защищал его на страницах «Дейли мейл» как «естественный выход из однообразного окружения и рутины современных индустриальных процессов». Хотя газеты продолжали распалять читателей такими заголовками, как «Джаз – оргия аморальности?», к 1920 году клеймо безнравственности, сопровождавшее стремление девушек из среднего класса иметь профессию, почти окончательно исчезло[575]. Вкупе с широким распространением возможностей, открывавшихся новичкам, танец стал для молодых женщин престижным способом заработать себе на существование.

В 1923 году на страницах «Дансинг таймс» появилась регулярная колонка материалов за подписью «Рукодельница» (Button Box) – таков был литературный псевдоним «балетной мамаши». Эта серия статей под заголовком «Беседы с молодыми танцовщицами» содержала советы девушкам и их, как правило, обеспокоенным матерям по поводу карьеры в сфере преподавания и на сцене. Среди ответов на вопросы о юбках для «репетиций» («я никогда не видела, чтобы кто-нибудь из наших великих танцовщиц выставлял напоказ оборки своих панталон») и гамашах («отрежьте низ от пары длинных шерстяных чулок и наденьте их поверх трико»)[576] «Рукодельница» вновь и вновь превозносила преимущества танцевальной карьеры. Она ответила одной из матерей, мучившейся вопросом, должна ли ее дочь, серьезно увлеченная танцами, посещать среднюю школу: