Русский Бокондо

Дни в Ливингстоне тянулись томительно долго. Николай еще пару раз сходил к водопаду, по совету Кларка полюбовался им при свете луны. Услышал, что именно в эти часы струи Замбези можно сравнить с потоками расплавленного серебра. Оспаривать этот поэтический образ не стал, но после некоторых расспросов понял, что сам Кларк ни разу не был в кузнице и о любом расплавленном металле имеет весьма смутное представление.

Придя домой, занялся ремонтом маузера начальника полиции. Из своей сумки вынул необходимые инструменты, разобрал оружие. Рядом пристроился Тонтела, внимательно наблюдал за работой. Потом, уже не в первый раз, завел разговор.

— Маета, знаю людей, которые за твое мастерство отдадут все, что пожелаешь.

— Ищи других мастеров, а мне уже давно пора домой. И не мешай мне своей болтовней, иначе не смогу оживить это оружие.

— О, маета, ты настоящий Бокондо, только ты сможешь вдохнуть жизнь в это железо.

Маузер решили опробовать на берегу реки. Собралось почти все население города.

Из соседнего селения вместе с пышной свитой пришел местный вождь Тока. Он уже хорошо освоил обычаи белых людей и, прилично случаю, одел цилиндр и ботинки. Чтобы чернокожие братья из других племен не ошиблись относительно его официального статуса, Тока накинул на плечи пеструю шкуру дикой кошки, а из рук не выпускал метелку от мух, сделанную из хвоста слона.

От толстого столба, к которому привязывали баржу Кларка, Николай отмерил тридцать шагов. Ловко соединил деревянную кобуру с маузером и упер ее в плечо как винтовочный приклад. Всю обойму выпустил разом, так что стреляные гильзы, словно струйка фонтана, на мгновение повисли в воздухе. Пули легли кучно, перебитый столб переломился и рухнул в воду.

По толпе зрителей прошел вздох восхищения. Кларк расплылся в довольной улыбке, и его глаза совсем скрылись в морщинах.

Вождь Тока вздрогнул так, что с его головы свалился цилиндр.

Потом из маузера стреляли сам начальник полиции и некоторые из его друзей. Однако никому не удалось разом выпустить всю обойму. Иные даже не смогли попасть в остатки столба и лишь потревожили своими пулями крокодилов, дремавших на дальней отмели.

Наконец появились долгожданные португальские торговцы, сопровождаемые целым караваном чернокожих носильщиков, навьюченных ящиками и мешками. За время войны подвоз необходимых товаров в африканскую глубинку резко сократился и жители были рады пополнить запасы мыла, лекарств, керосина и других привычных реалий европейского быта, без которых жить в этих местах было просто невозможно. Радовались владельцы лавок, чьи запасы дешевых тканей, ножей и гвоздей, предназначенных для обмена с «туземцами», уже давно подошли к концу.

Радовался и Николай. Из Лоренцо-Маркеша ему пришло письмо. Людмила писала, что вместе с медсестрами из Германии благополучно перешла через границу и теперь отбывает на пароходе в Европу. Ждет встречи дома. В конце приписала, что «верные друзья» ее встретили и помогли выехать. Просили передать, что о нем помнят и ждут в порту.

После такого письма с души как камень свалился: жена и будущий ребенок в безопасности, плывут в Россию. Ну, а сам-то уж как-нибудь да выберусь из этих краев!

Радовалось и все мужское население города. В числе доставленных грузов оказались ром и настоящий португальский портвейн! Достойная замена местному кукурузному самогону, называть который благородным словом «виски» заставляла лишь крайняя нужда. В этот вечер в обоих барах Ливингстона было довольно шумно.

Чувствуя, что в голове уже начало шуметь, Николай поднялся из-за стола. Мало кто обратил на это внимание, но Кларк, как хозяин, решил проводить гостя.

— Рано уходишь, еще в баре Тюдоров надо побывать…

— Мы же там трижды пили, последний раз начальник полиции не смог через улицу перейти. До сих пор, бедняга, у камина сидит. Мне надо вещи собирать, уезжаю в Россию, к жене.

— Оч-ч-чень хорошо. Счастливый ты, домой собираешься. А мы тут… В гостиницу пойдешь, к реке не подходи — в темноте крокодилы на берег вылезают, таскают собак и кур. Будь осторожен, могут покусать…

На улице уже поджидал Тонтела, проводил до гостиницы, все постояльцы которой в этот еще не поздний час сидели в барах. Растолкал дремавшего у входа слугу.

— Принеси напиться моему господину.

Николай отхлебнул неизменный английский напиток — чай с молоком. Что за гадость здесь кладут в него? Или такой привкус получается после выпитого рома?

Фонарь на веранде гостиницы описывал круги, гас и вновь вспыхивал, рассыпаясь искрами. Наконец и совсем погас.

ГЛАВА 46

Начальник полиции города Ливингстона с угрюмым видом стоял на берегу Замбези. После двух прошедших дней и очередной усиленной дозы хинина в голове гудело. Мутило от тошнотворного вида кучи кишок и какой-то осклизлой дряни, густо облепленной мохнатыми мухами. Рядом издавал нестерпимое зловоние трехметровый крокодил, брюхо которого было распорото от челюстей до основания хвоста.

Кларк одной рукой прижимал к носу платок, другой шевелил в куче палкой.