Русский Бокондо

Наконец выбрались к Замбези и спустили пироги на воду. Все громко радовались тому, что колдун принял подарки и не навел порчу на путников, а на одной пироге запели было срамную песню о Зумбо. Но Тонтела строго напомнил, что до дома еще далеко и плавание не закончено, и приказал прекратить опасное занятие. Тем не менее все были довольны, и пироги опять взапуски понеслись по реке.

Осторожный старый воин оказался прав. На одной из мелководных проток, в которую свернули, чтобы сократить путь, налетели на семью бегемотов. Грузная мамаша, серой глыбой возвышалась над водой, а ее отпрыск, словно бочонок, кувыркался в протоке.

Позднее Тонтела объяснял, что она приняла пироги за крокодилов, которые иногда нападают на детенышей бегемотов, но то, что произошло, продолжалось несколько секунд. Бегемотиха, как торпеда, ринулась на головную пирогу и так поддала ее в днище, что все люди оказались в воде. С других пирог в нее тут же полетели копья, и тогда она бросилась в новую атаку.

Николай вынырнул, не выпуская карабина из рук, встал на дно. Видел, как огромная розовая пасть с желтыми кривыми клыками раскрылась над одним из воинов. Выстрелил не раздумывая, и тогда бегемотиха повернулась в его сторону. Вторую пулю послал ей точно в глаз. Потом вылавливали со дна утопленные вещи, разделывали тушу, а Тонтела торопил всех, чтобы поскорее убраться из этих мест. Пока колдун Зумбо не подстроил еще какую-нибудь пакость. На Николая все смотрели со страхом и почтением, и за своей спиной он уже не раз слышал произнесенное шепотом слово «Бокондо».

Правда, теперь к нему добавляли: «поражающий внезапно на суше и воде».

Вечером на костре жарили солидные ломти жирной и нежной, как свинина, бегемотины и делились впечатлениями. Теперь Тонтела не препятствовал спутникам поносить колдуна и мудро предрекал, что скоро начальник полиции из Ливингстона доберется до этих мест и наведет порядок на порогах.

— Маета, съешь еще кусочек, — уговаривал он Николая. — Сил сразу же прибавится.

— Ты куда дел мое кольцо?

Вопрос задал неприличный, но знал, что если смолчать, собеседник решит — можно обмануть еще раз.

— Кольцо? — Тонтела сделал было вид, что не понимает, о чем идет речь. Но встретил непреклонный взгляд.

— Оно осталось на пальце альбиноса, шута, который жил у вождя Токи. Он умер очень вовремя. Кожа у него почти белого цвета, а после того, как полежала в кишках крокодила… Да не волнуйся, маета, кузнецы индуны тебе таких золотых колец наделают по три штуки на каждый палец, в оба уха и в нос!..

Но Николай дальше не слышал, его тошнило в Замбези.

ГЛАВА 47

Плавание продолжалось и вскоре русло реки расширилось настолько, что высокие скалистые берега отодвинулись к самому горизонту. Теперь пироги шли мимо низких островов, заросших тростниками и кустами. Порой можно было видеть как полосы светлой прозрачной воды чередуются с бурыми потоками — великая река приняла один из своих крупнейших притоков — Чобе.

Здесь на границе владений литунги путников встретил специальный посланец. Голова повязана полоской шкуры како- го-то животного с пучками длинных рыжих волос, на плечах широкий плащ из полосатой материи, на поясе широкий кинжал, в руках резной жезл из бурого блестящего дерева. На пироге посланца все гребцы в одинаковых кожаных передниках, у каждого в волосах по пучку пестрых перьев. У рулевого на коленях кремневый мушкет. Ничего не скажешь, настоящие должностные лица, каким и положено находиться на государственной границе.

Обошлось, правда, без просмотра бумаг, заполнения анкет и других формальностей, но посланец внимательно осмотрел пироги и всех находящихся в них. Потом уже плыли мимо больших и малых селений, окруженных частоколом, встречали многочисленные пироги и челноки. При каждой встрече посланец громко возглашал: «Вот плывет гость индуны Мати-ване, великий воин Бокондо!» Везде, где останавливались пироги, встречали гостеприимно. Гребцов кормили отдельно, а перед Николаем и Тонтелой выставляли десятки горшков и плошек с местными деликатесами, плетеные из соломы подносы с разнообразными плодами. Пробовать приходилось с осторожностью, иные блюда выглядели весьма непривычно, и только крутая кукурузная каша не вызывала никаких опасений. Истосковавшийся на чужой стороне по домашней еде Тонтела не мог сдержаться, объедался до неприличия. Усердно потчевал гостя.

— Маета, вот это попробуй. Настоящие «винхувала»! Какие нежные и жирные!

— Что это? — Николай с опаской смотрел на плавающие в густой подливке коричневые колечки.

— Это древесные гусеницы, их обваливают в муке с перцем, а потом обжаривают.

— Спасибо, в следующий раз.

— Ну тогда возьми тушеных кузнечиков «инсва», нигде не умеют их так отлично готовить, как в этих краях. Они просто тают во рту, надо только их жесткие ножки выплевывать.

— Я лучше говядины с бобами возьму.