Русский Бокондо

— Вот поэтому все таблицы для стрельбы и прицелы у нас рассчитаны только на дистанцию в четыре — шесть километров. Во Владивостоке флагманский артиллерист перед войной разработал новые таблицы для стрельбы на предельную дистанцию в двадцать километров, только все они так и остаются на бумаге. Пока в комитетах думали и решали, мы уже в поход ушли.

— Так это же не долго, таблицы-то отпечатать!

— Эх, Коля, давно ты дома не был! У нас же все дела медленно делаются. К тому же тыловое начальство бес экономии обуял. Ведь одно время установили норму расхода крупнокалиберных снарядов на учебных стрельбах всего четыре штуки на год. Боятся, что при стрельбе на дальние дистанции расход будет очень большим, да еще для управления огнем надо на все корабли ставить новые дальномеры и автоматические приборы. На двадцать-то с лишним километров просто так, на глазок, не пальнешь, надо учитывать не только скорость корабля, но и силу земного притяжения, сопротивление и влажность воздуха и много других данных. Не забыл еще артиллерийскую науку?

— Теперь многое забылось, надо заново вспоминать. Я же принимал участие в англо-бурской войне, в ней как раз и требовались дешевые боеприпасы. Их расход был очень большой.

— Согласен, но и в дешевизне надо знать меру. Нам, ради этой экономии, прислали часть снарядов, изготовленных из чугуна. Они же при выстреле плохо выдерживают давление пороховых газов. Это раньше чугунными ядрами пуляли, а сейчас такие дешевые снаряды, бывает, прямо в стволе орудия раскалываются как орехи. Так что после стрельбы приходилось с собственной палубы их осколки сгребать. Опять же шимоза эта японская. Спасибо тем, кто нам на полигон начиненные ею снаряды прислал, мы все их устройство разобрали и в рапортах описали. Ответ был такой: нам она не годится. Верно, японские снаряды броню пробить не могут, но там, где ее нет, они какие пробоины делают. В шесть квадратных метров!

Ладно, ты меня пойми правильно, просто с тобой как с другом-артил- леристом душу отвожу.

— Японцам бои за Порт-Артур дорого обошлись, — сказал Николай. — Известно, что от наших снарядов и мин они там треть своего флота потеряли. Их флагманский броненосец «Микаса» до сих пор ремонтируется, после того как получил 22 попадания наших крупнокалиберных снарядов.

— Скажи-ка мне лучше, правда, что тут японских шпионов полным-полно? Слухи разные ходят. Я же догадываюсь, чем ты занимаешься, поэтому только один вопрос и задаю.

— В этих краях своя война, Семен. Вы у себя на броненосце несите вахту и не теряйте бдительности. А мне, как только катер оборудуют, пора отправляться на промысел акул… Такая вот теперь у меня работа.

Мастера работу кончили к утру, и, увидев ее результат, Николай тихо ахнул. Щегольской катер, сиявший свежей краской и надраенной медью, превратился в грязную и покрытую ржавчиной посудину. Даже в рубку вставили треснувшее стекло.

— Вы не смотрите, каков он снаружи, — с гордостью произнес главный механик. — Машину довели до ума, полный ход дает с места, не дымит, не искрит. Как видите, лишнюю тяжесть — пулеметы и торпедный аппарат — сняли, так что скорость сможете дать всем на удивление.

— Кто будет в машине?

— Приказано дать нашего машиниста, самого лучшего. Вот этих орлов прислали с берега.

Перед Николаем вытянулись трое унтер-офицеров. Ну дядя Миша — постарался! Все трое — грудь колесом, лица каменные, кулаки пудовые.

— Здорово, братцы. Быстро пройдите вот сюда и переодевайтесь в цивильное. Уходим, пока не рассвело.

— Верно, отчаливайте поскорее. Уж больно у катера получился развратный вид. Если кому-нибудь из строевых офицеров попадетесь на глаза, вот будет скандалище!

— Так точно. Получился морской кабак. Вид такой, какой нам и требуется.

Пока шли к месту выбранной стоянки, Николай проинструктировал свою небольшую команду, сделал все необходимые приготовления. Свернули к мысу у входа в пролив, где размещался один из постов французской береговой охраны. С него открывался замечательный вид на окрестности, а корабли российской эскадры были все как на ладони.

У крохотного причала катер встретил французский капрал, нетвердой рукой взял под козырек.

— Здорово, старина Шульц! Вижу, ты обзавелся новой собственной посудиной! Ну и срамота!

— Доброе утро, Жан! — весело ответил Николай. — Купил по дешевке, решил «Акулой» назвать. Надо бы ее обмыть, чтобы лучше плавала. Вот и ящик коньяка привез!

— Замечательно! Ты хотя и немец, но хороший парень. Когда тебе повезет в делах, купишь что-нибудь поприличнее. Пошли на пост, там русский мичман водкой угощает. Морис отдыхает, но я еще держусь.

После стакана коньяка капрал тоже отправился на отдых, а Николай вернулся к русоголовому, пухлощекому мичману.

— Петр Иванович, дорогой, что же это он у вас по берегу без присмотра бродит? Так ведь может все испортить, ненужный интерес к нашим делам начнет проявлять или своему начальству докладывать.