Русский дневник солдата вермахта. От Вислы до Волги. 1941-1943

Они начали играть. Одна мелодия сменялась другой, но вначале танцевать отваживались только девушки. Они вышли в центр и стали кружиться в хороводе. Потом в круг запрыгнул парень, а за ним и один из наших, который, ко всеобщему веселью, стал исполнять казачий танец, не обращая внимания на ухмылки русских. Затем выступил Огаса. Он накинул на себя вместо мантии украинский флаг Крюгера, надел на голову меховую шапку и вытащил у Розы из носа русский бумажный рубль, а затем стал перечислять содержимое бумажника Волизы. Обер-лейтенант, ко всеобщему изумлению, действительно стал выкладывать на стол из своего бумажника фотографии жены и ребенка, солдатскую книжку, записку на случай гибели и письма, то есть именно то, что перечислил Огаса.

Под конец своего выступления Огаса выпустил из рукава и тут же убрал огненного змея. Раздались такие бешеные аплодисменты, что стекла в окнах дома задребезжали. Зрители старались протиснуться как можно ближе к фокуснику. Тогда он попросил присутствующих начать делать круговые вращения руками перед собой, держа одну руку над другой. Мы, и прежде всего девушки, неохотно повиновались.

Огаса уставился в одну точку, как бы проверяя нашу выдержку, а мы вертели руками. Затем он в течение двух минут стал излагать какую-то историю. Закончив рассказ, он с деланым удивлением огляделся вокруг. Большинство из нас продолжало вращать руками. Тогда Огаса принялся рассказывать анекдот про то, как в Силезии откармливают гусей. Мы лопнули от смеха. Он повторил шутку на русском языке. Настала очередь смеяться парням и девушкам. Большинство из них, как, впрочем, и мы, продолжали двигать руками.

– А что это вы делаете? – спросил вдруг Огаса.

Тут всем стало ясно, в чем заключалась шутка. А девушки, чуть ли не плача от злости, никак не могли остановить вращательные движения. Зрители буквально попадали на пол от смеха.

Местным девчатам и парням Огаса показался самым великим фокусником из тех, кого они видели. Ему пришлось набрать в рот воды и прыснуть на девушек, чтобы они прекратили двигать руками. После этого он схватил Розу за шею и вытянул из нее за хвост мышь. Для Розы это было уже слишком. С громким воплем она бросилась в угол.

Утро 22 апреля было чудесным. Ярко светило солнце. Под его лучами еще влажная земля сверкала разноцветными блестками. У большого колодца перед моим домом с ведрами собрались почти все женщины села. Колодец был очень глубоким, и им приходилось ждать друг друга. Образовалась очередь. Пустые ведра громыхали, отдаленно напоминая звук литавр. Село Зарожное прощалось с нами. Прекрасное село!

Мы двинулись из села, и на лицах некоторых женщин появились слезы. Нигде больше за все время этой войны нам не жилось так весело, как здесь. В повозки были запряжены по 6 упряжек, чтобы ехать по полям. Нам на помощь из полка выделили тягач. Я поехал вперед в Чугуев вместе с полевой кухней. Рядом со мной сидел помощник повара Блюмель и рассказывал мне о своих приключениях на курсах поваров в Харькове.

– Знаешь, – заливался он, – иногда по вечерам мы выходили в город с половиной буханки казенного хлеба. Какие шикарные там женщины!

– А как проходила учеба на курсах?

– Все было просто великолепно! Утром занятия, в обед – приготовление блюд, после обеда – первичная профессиональная подготовка с оружием. Но потом, я уже говорил тебе, с половиной буханки…

– А как вы закончили курсы?

– Я с оценкой «очень хорошо», а Штробл получил всего лишь «хорошо». От него постоянно так дурно пахло. Но послушай, по вечерам с половинкой…

– Держись крепче!

Телега соскользнула с дороги в канаву. Гороховый суп частично выплеснулся, а угли под котлом высыпались. Блюмелю пришлось снова разводить огонь. Закончив свои дела, он снова уселся рядом со мной и принялся обсуждать девушек из села, которое мы только что покинули.

– Эта Валя – такая стерва. Она работала у нас на кухне да и жила неподалеку. По ночам кого только у нее не было, перебывала вся кузня, канцелярия, возничие… Я же сказал, она – настоящая стерва.

– А кухня? Ты умолчал о кухне.

– Естественно, и кухня!

– Поздравляю!

– Слушай! А еще…

– Кто еще?

– И Бернгард тоже!

– Не говори глупостей! Он каждую ночь спал со мной в одной комнате.

– Так-то оно так. Но однажды он все же попытался и поздно вечером прокрался к ней с балалайкой. А эта стерва его вышвырнула вон, да к тому же окатила водой из ведра.

– Так, так, – проговорил я, вспомнив, что однажды ночью Бернгард действительно вернулся откуда-то весь мокрый и злой.

– Он ведь доктор, верно?

– Он юрист.

– Вот бы никогда не подумал.

– Что он юрист?

– Нет, нет. Это вполне может быть. Но чтобы вечером он так прокрался…

– Он тоже человек.

В Чугуев мы прибыли без приключений и направились в казарму. Затем я пошел посмотреть на Северский Донец. Вода в реке стояла еще высоко, но от Малиновки уже отступила. Виднелся железнодорожный мост, перекрытый бревнами, чтобы по нему могли пройти танки. В городе было уже не так людно, как прежде. Дети на улицах выменивали чистую воду на хлеб и сигареты.