Русский экстрим. Саркастические заметки об особенностях национального возвращения и выживания

– Сложно как-то все это, – посетовал я. – Есть старый, как мир, способ автомести. Берешь картофелину, забиваешь ее подальше в выхлопную трубу – и через несколько сотен метров глушак начисто срывает! Кстати, в одной французской комедии Жан-Поль Бельмондо именно так и поступает. Правда, использует в качестве инструмента преступления палку сырокопченой колбасы.

После обмена подрывным опытом я почувствовал, что стал для участковых почти как свой.

– Какие проблемы? – душевно спросил меня Валерий Платонович. – У вас, кстати, не иномарка? Если у вас с иномарки фирменный знак свинтили, это даже хорошо. Это знаковое явление капитализма. Раньше, при социализме, с машин воровали щетки-дворники… По российским масштабам это уже прогресс.

Мне оставалось только изложить без преамбулы мою историю со страховкой автомобиля, и дело было положительно решено. Правда, участковый для выполнения всех формальностей и составления подробного протокола попросил меня показать ему автомобильную царапину. Благо, моя ласточка стояла как раз напротив «опорного пункта».

Увидев мой «опелек», Валерий Платонович обошел его кругом, сочувственно качая головой, заметил царапину и опечалился:

– Да, скромно у нас пресса живет!.. Не ценим мы еще нашу трудовую интеллигенцию… – Потом закурил и многозначительно сказал: – А теперь пойдем-ка мою посмотрим! Вон она, ласточка, рядом стоит…

«Два мира, два Шапиро, два сортира» – так в советское время называлась пародия на газетную рубрику, под эгидой которой сравнивалось несопоставимое, а именно – капитализм с коммунизмом. Сейчас на грязном асфальте московского двора разворачивалось нечто похожее. Ибо машина участкового представляла собой роскошную «восьмерку» ауди – с кожаным салоном, открывающейся крышей и всевозможными наворотами.

– Хороша канашка? – спросил меня Валерий Платонович, томно глядя на свое отражение в желтоватом боку хромированной германской канарейки.

– Хороша! – не смог сдержать восхищения я.

– Совсем еще девочка! – продолжал гордиться участковый. – Раньше у меня была «вольво». Я решил ее поменять: надоела – надежная, но дубовая… А эта – вне конкуренции! Красавица! И прет, как танк. Из-под геморроя вылетает!..

«Во сколько десятков тысяч долларов, интересно, она ему обошлась?» – подумал я. Понятно было, что околоточному надо было бы пять жизней прожить без еды и питья, как египетской мумии, если бы он покупал такую машину только на свою ментовскую зарплату.

А Валерий Платонович быстренько заполнил страховую ведомость на мой автомобиль, пообещал отдать мне ее с лиловой казенной печатью в ближайшую среду и суетливо взглянул на часы, которые, как российский президент, он носил – заодно со всеми российскими ответственными работниками теперь – на правой руке (это был дорогущий «патек-филип»):

– Мне пора! Дела, знаете ли…

Понимаю, как же, понимаю… Государственные заботы не ждут. Новенькая «ауди», швейцарские президентские часы… Трудно быть в России слугой правопорядка. При официальном заработке в двести долларов в месяц две тысячи долларов из них надо ежемесячно отдавать жене, еще две – любовнице, а на остающиеся три тысячи долларов выкручиваться самому.

Вот такая типично новорусская экономика!

Часть II. Особенности национального выживания

Пуп-звезда и «Вбрюхелес»

«Пиво «Охота» – услада для настоящих мужиков».

Из перетяжки под окном

Я люблю этот некогда дачный поселок. Той самой невостребованной и щемящей любовью, которая душит детдомовскую сироту жаждой любить и быть любимым. (После острого желания жить в достатке это самая распространенная из людских маний). Впрочем, Загрязнянка – так называется эта дикая подмосковная эманация земного рая – никого не любит. Даже – себя. Характерно, что так же, в полном соответствии с классическим комплексом «садо-мазо», относятся к себе и все, практически без исключений, российские города и поселки – все эти Недоделкины, Бармалеевки и прочие Жопино-Бубенцовски. Для лучшего понимания загрязнянских реалий рекомендуется взять на грудь грамм триста бормотухи шуйского розлива. Не зря же говорят коренные загрязнянцы: чего пить, того не миновать. Честно говоря, я бы вообще в загрязнянские Палестины никогда не ездил, если бы не значительное, сокровенное «но». У меня там живет друг Серега. Сам по себе один только этот непреложно положительный факт перетягивает все остальные, при тщательном рассмотрении весьма сомнительные в наше неверное время аргументы.