Русский Голливуд. Выходцы из российского пространства и их потомки на «фабрике грез»

Ратову удалось превратить довольно банальную историю английского разведчика, проникшего в Германию под видом заслуженного офицера вермахта, и его взаимоотношений с нацистскими контрразведывательными службами (в качестве представителя таковых представала дама, с которой у шпиона установились интимные отношения) в откровенно антинацистское произведение. Офицеры гестапо, абвера (разведывательной службы вермахта) предстают в картине как живые люди с их эмоциями. Режиссер вместе с актерами пытался объяснить причины, по которым основная часть немцев поддержала установление нацистского режима, причем это делалось не в навязчивой и тем более не в карикатурной форме.

Большой удачей Ратова было привлечение для главной женской роли выдающейся мексиканской актрисы Долорес дель Рио, которая именно в середине 1930-х годов выдвинулась в Голливуде как сочетавшая качества серьезной актрисы с очаровательным внешним обликом. Столь же удачен был и подбор на роль самого «шпиона с моноклем» Джорджа Сандерса, известного не только по игре в кино, но и в качестве композитора и певца. О Сандерсе критики писали, что он был одним из немногих американских артистов, который говорил как подлинный английский джентльмен из высшего класса. В третьестепенной роли в фильме выступил и сам Ратов, что положило начало его традиции — в каждой картине, которую он снимал, Григорий появлялся на экране.

Так шпионская история была превращена в первоклассный фильм, о котором писали все ведущие американские газеты. В то же время в кругах киноакадемиков детективные истории, тем более с таким вызывающим названием, как «Шпион с моноклем», почти с ходу отвергались при выдвижении на премии, и никаких наград фильм не получил.

Тем не менее зрительский успех и поддержка прессы способствовали дальнейшему упрочению позиции Ратова как режиссера. Студия «ХХ сенчери — Фокс» заключила с ним контракт, предоставив право и на сотрудничество с другими компаниями. Производительность Григория Ратова была исключительно высокой. Только на протяжении 1939 года он снял пять фильмов.

Из них наиболее значительной была картина «Интермеццо: Любовная история», в которой главную роль играла Ингрид Бергман (это был дебют шведской актрисы в американском кинематографе). С согласия «ХХ сенчери — Фокс» Ратов снимал этот фильм на студии Дэвида Селзника, что свидетельствовало, в свою очередь, о том, что режиссера в Голливуде оценивали в это время весьма высоко.

Это была действительно любовная история, но с богатым музыкальным контекстом, так как речь шла о соперничестве музыкантов, стремившихся добиться симпатии и ответных романтических чувств у женщин при помощи своего искусства. Естественно, наряду с музыкой Макса Стайнера и Хайнца Провоста в фильме звучали фрагменты музыкальной классики.

С музыкой у Ратова возникли наиболее серьезные трудности. Ингрид Бергман играла на фортепиано, хотя не была концертной исполнительницей. Во всяком случае, после ряда репетиций она смогла «изобразить» исполнение фортепианного концерта Эдварда Грига, когда фактически играл профессиональный музыкант.

Сложнее оказалось с главным героем — виолончелистом. В этой роли выступал британский актер Лесли Говард, который как раз в это время становился знаменитым благодаря фильму «Унесенные ветром», в котором он исполнял одну из главных ролей. К виолончели Говард не имел никакого отношения, показать его на экране со смычком, да еще крупным планом, было невозможно. По заданию Ратова его ассистенты занялись делом невероятно трудным — найти виолончелиста, внешне похожего на Говарда. Как это ни удивительно, задание было выполнено, причем таковой музыкант был найден в самом Лос-Анджелесе — это был Эл Сакс, которого при соответствующем гриме можно было «выдать» за Говарда и его героя.

Видимо, избыток классической музыки, к которой прохладно относилась подавляющая часть массовой американской киноаудитории, привел к тому, что этот фильм прошел не очень замеченным и зрителями, и критикой, и Киноакадемией, присуждавшей награды. Если предыдущий фильм Григория Ратова не был отмечен, так как он показался академикам тривиальным, то этот они обошли стороной в силу его «музыкальной серьезности». В то же время брошенная одним из героев фраза «Это было время, когда Вена еще была счастливым городом», воспринималась зрителями не просто как случайная ремарка, а как осуждение аннексии Австрии гитлеровской Германией в 1938 году. Ратов все более приобретал репутацию антинацистски настроенного киномастера.