Русский консерватизм и его критики: Исследование политической культуры

Боярская дума (1547–1711), обычно упоминавшаяся в источниках того времени как «бояре», являлась царским советом. Первоначально состоявшая из потомков удельных князей, со временем она стала пополняться в основном теми должностными лицами, которых выбирал царь, включая так называемых думных дворян. Это звание было специально введено в 1572 году, чтобы дать возможность участвовать в Думе не-боярам; этим людям не хватало родословной, но они выполняли важные административные функции. Само по себе обладание боярским титулом не позволяло человеку сидеть в Думе: к концу XVI века примерно половина боярских семей не приглашалась в ней участвовать[70]. Участие в Думе было обязанностью — формой службы, а не привилегией[71]. Ее численность претерпела сильные изменения: в начале XVI века она насчитывала 19 членов, а в конце XVII — 167. Половина ее членов большую часть времени проводила вне Москвы на различных административных должностях. Все это препятствовало развитию корпоративного духа Боярской думы[72]. Она собиралась всякий раз, когда монарх решал созвать ее, и имела дело только с такими вопросами, которые он выбирал для рассмотрения: Дума никогда не проявляла инициативу. Некоторые из наиболее важных государственных дел, включая налогообложение, никогда не поступали на ее рассмотрение. Дума собиралась за закрытыми дверями и не вела записей. Ее совет не был обязательным. Де-юре она не имела никаких полномочий, но и дефакто их масштаб определялся правителем[73]. «Из всего этого можно вывести заключение, — писал историк Николай Хлебников, — что Дума Боярская играла весьма незначительную роль в управлении страной. Все действительное управление государством сосредоточивалось в приказах и исходило от единой воли Государя. Все приказы были не что иное, как многочисленные канцелярии Государя, занятые всеми отраслями управления по его поручению (приказу), под его личным надзором и контролем. Это положение вещей естественно развилось из вотчинного принципа, по которому хозяин- вотчинник есть естественный распорядитель всего и в его вотчинное управление никто не может вмешиваться»[74].

В целом Дума никоим образом не ограничивала власть царей, как это делали подобные органы средневекового Запада. Она была инструментом царской воли, не служила интересам подданных и даже не выражала их пожеланий. Понятно, почему Августин Майерберг, посетивший Москву в 1661 году, писал, что «великие князья всегда имеют при себе Думу. Но многие из них обыкновенно спрашивали ее мнения только для вида, чтобы свалить с себя на нее ненависть за сделанную ими несправедливость»[75].

Земские соборы тоже служили власти, а не обществу. Их происхождение является спорным: датой их основания долго считался 1549 или 1550 год, но последующие исследования установили, что они появились только в 1566-м[76]. Детальное изучение их состава в XVI веке показало, что большинство представителей было правительственными служащими, имевшими должности в столице или провинциях: Земские соборы не избирались народом, а назначались и созывались властью. Сама идея выборов противоречила духу патримониального абсолютизма:

В самом деле, применение выборного начала означает признание за обществом политических прав, хотя бы самых минимальных, и уже во всяком случае предполагает взгляд на общество как на необходимый самостоятельный ингредиент в понятии государства. Но ни того, ни другого нельзя ожидать там, где управление основывалось на вотчинных началах и где население являлось, по выражению проф. Ключевского, политической случайностью[77].

Земские соборы часто созывались неожиданно, что при всем желании не давало никакого времени на проведение выборов. Их задачей было усиливать правительственный контроль над провинциями. Поэтому, как писал А.И. Заозерский, они были не «представительным учреждением, а скорее всего собранием агентов правительства… С юридической точки зрения это было вспомогательное учреждение, построенное сообразно со служебным складом общества и отражавшее в себе не его права, а его обязанности»[78]. Они никогда не были институтом, ограничивавшим власть:

Были ли у нас враждебные царской власти партии? Таких партий на наших соборах никогда не было. Московские выборные люди всегда отличались преданностью монархическому началу и не обнаруживали ни малейшего стремления выйти из тех границ, которые указывались им волею государей; они всегда стояли на почве установившихся порядков; свои жалобы они приносили в самой почтительной форме. Их деятельность никак не могла казаться опасною нашим государям[79].