Русский мир. Часть 2

Тема списывания раскрывает как особенности русского менталитета, так и в некоторой степени показывает характер отношений между студентами в коллективе. В российских учебных заведениях списывание и плагиат запрещены, как и в других странах. Многие преподаватели строго относятся к этому вопросу: они часто требуют, чтобы студенты приходили на экзамен без вещей, только с ручкой и листом бумаги и садились за парты с большими интервалами друг от друга. Вместе с тем в этом вопросе существуют серьезные различия, обусловленные историческими, культурными и образовательными особенностями развития русского общества.

В России традиционно, еще со времен образования МГУ, преобладают устные формы контроля за успеваемостью. В этом случае списывание теряет такое значение, какое оно имеет в случае письменного экзамена. Даже если студенту удалось что-то списать во время подготовки к ответу, в ходе самого ответа это обычно сразу видно опытному преподавателю. К тому же устный экзамен предполагает беседу по самым разным вопросам программы. Письменные работы (как правило, только по иностранному языку и только как составная часть экзамена) чаще всего даются студентам в таком количестве вариантов, что списать друг у друга практически невозможно. В связи со всем этим списывание, даже если и имеет место, практически не влияет на результаты экзамена.

В студенческой среде списывание действительно не осуждается. Если кто-то оказался достаточно ловким, чтобы это сделать, его сотоварищи никогда не сообщат об этом преподавателю. Чувство коллективизма все еще сильно в российском обществе. Надо также помнить, что русские студенты поступают в университет на определенную специальность. В зависимости от выбора они с самого начала обучения объединяются в группы, в которых и учатся на протяжении 5 лет. За это время успевают сложиться достаточно тесные отношения, и каждая группа представляет собой своеобразный коллектив, сообщество, семью. В подобных условиях сообщать о прегрешениях товарища считается неприличным. С другой стороны, студенты хорошо знают, что единичная случайная удача не даст значительных результатов. Наконец, для русского человека сообщение о проступке товарища тесно связано с понятием «донос», которое в силу определенных историко-политических причин вызывает крайне негативные ассоциации.

Интересное свидетельство своеобразной круговой поруки среди учеников находим в статьях Н. К. Крупской. Интересное еще и потому, что оно исходит от одного из организаторов советской системы образования, теоретически отвергающей все старое как пережиток буржуазного прошлого. Надежда Константиновна училась в 1870–1880-е гг. в частной гимназии княжны Оболенской в Петербурге, в которой в основном учились дети аристократов, очень сильном учебном заведении со всех точек зрения – и образовательной, и воспитательной, и общественной. Отличительной чертой этой гимназии были прекрасные, слаженные отношения в коллективе, о чем свидетельствуют многие современники. Среди них подруга Крупской по учебе Адрина Тыркова (1869–1962), известная писательница и общественная деятельница, после революции эмигрантка, боровшаяся против советской власти, т. е. оказавшаяся в противоположном лагере. «В гимназии царил дружный дух, – вспоминала она много лет спустя, – и между девочками, и в отношениях со старшими»²¹⁴.

Итак, размышляя о роли и месте учителя в школе, Н. К. Крупская вспоминала былые годы. Приведем цитату, ярко рисующую дух эпохи: «В прежние времена в школе было два лагеря – учителя и дети. <…> У школьников вырабатывалась своя этика. Считалось хорошо подсказать товарищу, написать для него сочинение, дать списать сделанную работу, поделиться с ним завтраком, сладким, покрыть всякую шалость, сделанную товарищем, считалось преступлением рассказать учителю что-либо о товарище – “донести”; вести беседу с учителем не на учебные темы называлось “подлизыванием” и т. д. и т. п. Особо сильна была эта этика в закрытых учебных заведениях, институтах, корпусах и пр. Чем строже был режим, тем теснее сплачивались ребята…Эта школьная этика была очень живуча. Я училась в гимназии, где учителя относились к нам как нельзя лучше, где никто на нас не кричал, где не было никаких наказаний, где не было никаких отметок за поведение, дневников о нашем поведении, где были очень хорошие отношения с учителями, где учиться было очень интересно, и все же громадное большинство детей представляло собой особый лагерь: подсказывали, давали списывать задачи, устраивали полузабастовки…»²¹⁵ Заметим, что подобная «этика» не была изжита в советский период и позже.