Читаем Русский Мисопогон. Петр I, брадобритие и десять миллионов «московитов» полностью

Но, аще рекли бысте, противоглаголюще нам, яко «сия закони суть и обыкновения в Ветхом Завете, ныне же ино время, время благодати, время сладости и веселия, преиде бо сень законная, благодати пришедшей, негли мы подлежим сеновному оному закону; мы имамы, яже Духа, не блюдем писмене; Дух животворит, писмя же убивает; оставляем сия сыновом сени, Ветхаго, глаголю, закона; мы сынове благодати есмы. Покажи нам, святейший отче наш, сия утвержденая от закона благодати, егоже и сынове есмы, и тогда покоримся». И добре рекосте, (Л. 61 об.) чада моя во Господе любезная, и о сем благодарствую вам: свет бо солнца по тме нощи сладший и радоснший есть, и по противности явившееся, светлее и известнее бывает.

Се прочее и от закона благодати, таяжде утвержденая, вам приношу явленнейши. Первое – в «Заповедех святых апостолов» (книга первая, глава третия) сице: «Подобает же ниже брады власов растлевати и образ человеч над естество изменяти. Не голите бо, глаголет закон, брад ваших. Сие же женам лепосоздавый сотвори Бог, мужем же неприлично суди. Ты же, сия творя угождения ради, противяся закону, мерзостен будеши Богу, создавшему тя по Образу Своему. Аще убо хочеши Богу угождати, ошаявайся всех, ихже ненавидит Той, и ничтоже дей неугодных Тому»[1011]. Сия суть от заповедей святых апостолов, от закона благодати.

Но ино, согласное сего, тебе приношу от святых наших отец, много последи, но по всем единомудренно сему: святаго [В]селенскаго Шестаго Синода, иже в Трулле, канона 96, в толковании (Л. 62) Иоанна Зонара сице глаголет: «Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся, – великий Павел глаголет. Иже чрез Божественное Крещение во Христа облекшеся, по оному долженствуют жителствовати» и прочая. И нижше, в конце канона, о острижении брады глаголет: «Отнуду же низнесшееся, зло бысть всенародно, и яко некий недуг пришедший, втвердившийся христоименитым, вся негли услаждает»[1012].

И сия убо Божественнаго и древнейшаго закона: левитине, глаголющу «не сотворте сисоин от власов главы вашея»; великому же Павлу: «муж, аще власатеет, безчестие ему есть», глаголющу[1013]; Синода убо сего отцы, яже реша выше, творящыя, запрещают отечески и отлучению подлагают; таяжде свидетелствует и блаженнейший и мудрейший патриарх Иерусалимский Нектарий в своем противоглаголании на латины, глаголя сице: «Аще же и Кирулларий, еже браду стрищи, вам, латином[1014], поносит»[1015].

И зело лепотно от апостолов взем и церковнаго древле и ныне предания, римлян язычников бе сие древле и западных (Л. 62 об.) обыкновение, ихже обычаем последующе во иных Маврикий и Ираклий, на царство вознесшеся, бритием браду отъемляху, по Кедрину, обаче за срамная их деяния и обычаи, чюждыя христианства и благочестия, яко ненавистнии и мерзостнии от Бога, зело люто отидоша от сего жития: живи суще, первее страшно от Бога наказашася[1016]. Таяжде свидетелствует святый Епифаний Кипрский в «Слове на ереси», глаголет же: «Что горшее и противнее, иже убо браду, образ человеч, отсекают, власы же главы красят»[1017]. И о браде убо в «Заповеданиих апостольских» глаголет Божественное слово и учение «не тлити», сиречь не сещи влас брады, ниже блудом украшатися. И сия убо к несвященным людем повелевают верным духопроповедницы, священным же – лепотнее. Тожде свидетелствует Григорий Богослов в Слове втором на Иулиана преступника, егоже «брадоненавистника» именует, ненавидяше бо зело брады, ниже видети хотяше браду имущая[1018].

Слышасте убо, чада моя во Господе любезная, яко (Л. 63) ненавистно сие дело, еже браду стрищи или брити. Не токмо есть нелепо и в безчестие естества и создавшаго вы Бога, но еретический, паче же языческий и пребеззаконный, ненавистный и мерзостный от Бога и человеков благочестивых обычай, чуждий сей есть христианства, еже стрищи или брити власы брады. Пагуба всенародная бысть сие; зло, разсеявшаяся от языков во христианы, и ныне в них вселися. Оле безместия проявленно противно Богу, и апостолом, и Синодом! Что горше сего, что губителнее во христианских душах, кроме аще безчествовати и закон, и заповеди, и предания, и каноны, и запрещения [В]селенских Синодов?

Мощно убо и многшая сих рещи к вящшему показанию предложения нашего. Но внемлющым убо и реченая довлеют, не внемлющым же ниже аще многшая сих глаголана бы быша, что вящше будет? Обаче убойтеся Господа, зане многащи гнев Божий приходит на сыны непокорства. Вы же да имате благодать и милость от Бога Вседержителя и утве(Л. 63 об.)рждение. Кийждо, в неже с небесе призвася, стойте тверди и держите, еже пророцы вам проповедаша, апостоли заповедаша и [В]селенстии Святии Синоди определиша, сиречь власов брады не стрищи и не брити за благолепие естества и к закону благодати покорение.

Да единодушно вси единем устом славим Бога и Отца, Господа нашего Иисуса Христа, ему же слава и держава во веки. Аминь.

ОР ГИМ. Син. 596. Л. 60 – 63 об.

Перейти на страницу:

Все книги серии Интеллектуальная история

Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века
Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века

Книга профессора Гарвардского университета Роберта Дарнтона «Поэзия и полиция» сочетает в себе приемы детективного расследования, исторического изыскания и теоретической рефлексии. Ее сюжет связан с вторичным распутыванием обстоятельств одного дела, однажды уже раскрытого парижской полицией. Речь идет о распространении весной 1749 года крамольных стихов, направленных против королевского двора и лично Людовика XV. Пытаясь выйти на автора, полиция отправила в Бастилию четырнадцать представителей образованного сословия – студентов, молодых священников и адвокатов. Реконструируя культурный контекст, стоящий за этими стихами, Роберт Дарнтон описывает злободневную, низовую и придворную, поэзию в качестве важного политического медиа, во многом определявшего то, что впоследствии станет называться «общественным мнением». Пытаясь – вслед за французскими сыщиками XVIII века – распутать цепочку распространения такого рода стихов, американский историк вскрывает роль устных коммуникаций и социальных сетей в эпоху, когда Старый режим уже изживал себя, а Интернет еще не был изобретен.

Роберт Дарнтон

Документальная литература
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века

Французские адвокаты, судьи и университетские магистры оказались участниками семи рассматриваемых в книге конфликтов. Помимо восстановления их исторических и биографических обстоятельств на основе архивных источников, эти конфликты рассмотрены и как юридические коллизии, то есть как противоречия между компетенциями различных органов власти или между разными правовыми актами, регулирующими смежные отношения, и как казусы — запутанные случаи, требующие применения микроисторических методов исследования. Избранный ракурс позволяет взглянуть изнутри на важные исторические процессы: формирование абсолютистской идеологии, стремление унифицировать французское право, функционирование королевского правосудия и проведение судебно-административных реформ, распространение реформационных идей и вызванные этим религиозные войны, укрепление института продажи королевских должностей. Большое внимание уделено проблемам истории повседневности и истории семьи. Но главными остаются базовые вопросы обновленной социальной истории: социальные иерархии и социальная мобильность, степени свободы индивида и группы в определении своей судьбы, представления о том, как было устроено французское общество XVI века.

Павел Юрьевич Уваров

Юриспруденция / Образование и наука

Похожие книги

Казино изнутри
Казино изнутри

По сути своей, казино и честная игра — слова-синонимы. Но в силу непонятных причин, они пришли между собой в противоречие. И теперь простой обыватель, ни разу не перешагивавший порога официального игрового дома, считает, что в казино все подстроено, выиграть нельзя и что хозяева такого рода заведений готовы использовать все средства научно-технического прогресса, только бы не позволить посетителю уйти с деньгами. Возникает логичный вопрос: «Раз все подстроено, зачем туда люди ходят?» На что вам тут же парируют: «А где вы там людей-то видели? Одни жулики и бандиты!» И на этой радужной ноте разговор, как правило, заканчивается, ибо дальнейшая дискуссия становится просто бессмысленной.Автор не ставит целью разрушить мнение, что казино — это территория порока и разврата, место, где царит жажда наживы, где пороки вылезают из потаенных уголков души и сознания. Все это — было, есть и будет. И сколько бы ни развивалось общество, эти слова, к сожалению, всегда будут синонимами любого игорного заведения в нашей стране.

Аарон Бирман

Документальная литература