Читаем Русский Мисопогон. Петр I, брадобритие и десять миллионов «московитов» полностью

Святии убо наши отцы окаевают таковыя несмысленныя[1056], бриющия брады свои. И варвари бо честнии человецы, ум здрав имущии (глаголет некто [от][1057] мудрых)[1058], хранят брады своя. Григорий святый Богослов, обличая о сем Иулиана, царя богоотступника, «брадоненави(Л. 439)стника» его нарицает[1059], явленно яко или стригуща, или бриюща, или инако некако тляща браду свою[1060]. Святый же Златоуст[1061] юных косму и состаревшагося власов бритвою отъятие[1062] (яко[1063] брадобритие) дияволский образ нарицает[1064]. Божественный[1065] же Епифаний Кипрский глаголет[1066]: «Что горше и противнее, еже браду, Образ Божий, стрищи, власы же главы растити, еже сим блуднически украшатися, иже суть ниже мужие, ниже жены; обычай бо сей блудником привязян есть»[1067]. И обличаются таковии от посмевающихся варваров, мужеобразное благолепие обнажающии, женообразие ревнующе[1068] и ловяще[1069]. Еллин убо сие и иных нехристиянских народов гнусное дело, яко показуется от Повести о святых новоявленных мученицех Антонии, Иоанне и Ефстафии самобратех[1070]: тии бо, по приятии (Л. 439 об.) Святаго Крещения, пострадаша в Вилне за брадобритие и ношение тафии от нехристианскаго еще литовскаго князя Олгерда[1071]. И великомученик святый Георгий Новый, пострадавый за ношение тафии[1072], купно же (явленно яко)[1073] и за брадобритие[1074] в болгарстем граде Средце от Селима Амурата Турскаго.

И доднесь убо обычай сей нехристианский видим есть у крымских, и колмытских татар, и иных нехристианских народов брадобриющих, от них же навыкоша еретицы и христиане неции тое творити ради угождения блуднаго, яже православный Михаил, блаженнейший патриарх Ко[н]стантинуполский[1075], зовемый Кирулларий, егоже правая рука по смерти у тела онаго чюдовне подъятся, яко знаменающи крестом святым[1076], иже с прочими святейшими патриархи изверже имя папы ромскаго из диптихов[1077]. Еже браду стрищи, обличает еретики – латыны.

И зело лепотно, от апостолов взем, и церковнаго (Л. 440) древняго и нынешняго предания, потом и Нектарий[1078]святейший Иеросалимский патриарх[1079], и инии святейшии[1080] патриарсии, и инии[1081] архиерее, святии отцы – вси имуще власть вязати и решити, ихже имена и писания[1082] за долготу слова оставляем, кийждо сих соборне наказавше брадобрийцев[1083], не послушающия их – отлучаху от Церкве и сообщения верных. Прежде же сих за многая лета на Шестом [В]селенском святом Синоде 227 святии отцы, Духом Святым движими, изложиша канон[1084] со отлучением[1085] о украшающих, и виющих, и плетущих власы главы своея, и кудри творящих, и бастричищныя[1086] (рекше чюждыя[1087]) власы на прелщение блуда, яко приваду, сиречь привлачило некое носящих и лесть[1088]. Такожде толковницы[1089] канонов святии отцы[1090] и брады стригущих, и керемидами разженными израстшыя[1091]власы брадныя испепеляющих, яко мужем, уже совершенным сущим, мнетися быти юношам младым, – сие[1092] же называет той святых (Л. 440 об.оных отцев канон[1093] «всенародное зло, яко некий недуг общий, гагрена зовемый[1094], впадший в христоименитый народ, вся негли поядает»[1095].

Перейти на страницу:

Все книги серии Интеллектуальная история

Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века
Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века

Книга профессора Гарвардского университета Роберта Дарнтона «Поэзия и полиция» сочетает в себе приемы детективного расследования, исторического изыскания и теоретической рефлексии. Ее сюжет связан с вторичным распутыванием обстоятельств одного дела, однажды уже раскрытого парижской полицией. Речь идет о распространении весной 1749 года крамольных стихов, направленных против королевского двора и лично Людовика XV. Пытаясь выйти на автора, полиция отправила в Бастилию четырнадцать представителей образованного сословия – студентов, молодых священников и адвокатов. Реконструируя культурный контекст, стоящий за этими стихами, Роберт Дарнтон описывает злободневную, низовую и придворную, поэзию в качестве важного политического медиа, во многом определявшего то, что впоследствии станет называться «общественным мнением». Пытаясь – вслед за французскими сыщиками XVIII века – распутать цепочку распространения такого рода стихов, американский историк вскрывает роль устных коммуникаций и социальных сетей в эпоху, когда Старый режим уже изживал себя, а Интернет еще не был изобретен.

Роберт Дарнтон

Документальная литература
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века

Французские адвокаты, судьи и университетские магистры оказались участниками семи рассматриваемых в книге конфликтов. Помимо восстановления их исторических и биографических обстоятельств на основе архивных источников, эти конфликты рассмотрены и как юридические коллизии, то есть как противоречия между компетенциями различных органов власти или между разными правовыми актами, регулирующими смежные отношения, и как казусы — запутанные случаи, требующие применения микроисторических методов исследования. Избранный ракурс позволяет взглянуть изнутри на важные исторические процессы: формирование абсолютистской идеологии, стремление унифицировать французское право, функционирование королевского правосудия и проведение судебно-административных реформ, распространение реформационных идей и вызванные этим религиозные войны, укрепление института продажи королевских должностей. Большое внимание уделено проблемам истории повседневности и истории семьи. Но главными остаются базовые вопросы обновленной социальной истории: социальные иерархии и социальная мобильность, степени свободы индивида и группы в определении своей судьбы, представления о том, как было устроено французское общество XVI века.

Павел Юрьевич Уваров

Юриспруденция / Образование и наука

Похожие книги

Казино изнутри
Казино изнутри

По сути своей, казино и честная игра — слова-синонимы. Но в силу непонятных причин, они пришли между собой в противоречие. И теперь простой обыватель, ни разу не перешагивавший порога официального игрового дома, считает, что в казино все подстроено, выиграть нельзя и что хозяева такого рода заведений готовы использовать все средства научно-технического прогресса, только бы не позволить посетителю уйти с деньгами. Возникает логичный вопрос: «Раз все подстроено, зачем туда люди ходят?» На что вам тут же парируют: «А где вы там людей-то видели? Одни жулики и бандиты!» И на этой радужной ноте разговор, как правило, заканчивается, ибо дальнейшая дискуссия становится просто бессмысленной.Автор не ставит целью разрушить мнение, что казино — это территория порока и разврата, место, где царит жажда наживы, где пороки вылезают из потаенных уголков души и сознания. Все это — было, есть и будет. И сколько бы ни развивалось общество, эти слова, к сожалению, всегда будут синонимами любого игорного заведения в нашей стране.

Аарон Бирман

Документальная литература