Русский модернизм и его наследие: Коллективная монография в честь 70-летия Н. А. Богомолова

У некоторых критиков большие ожидания и даже восторги вызвал Юрий Одарченко, автор книги «Денек» (1949). Стихи Одарченко не лишены своеобразия, но они смахивают на шутку и на пародию. У него острый глаз и эпиграмматический дар (не без следования образцам Ходасевича). Нигилистические темы Георгия Иванова он подает в форме гротеска и нонсенса, и эта форма не осталась без влияния на новейшую фазу в поэзии самого Иванова. Если говорить о «сюрреализме» в поэзии, то у Одарченко его больше, чем у Поплавского. Больше у него и чувства формы. Но никаких новых путей перед зарубежной поэзией он не открывает, что бы критики ни говорили. Его опыты в «серьезном» роде очень бледны[1008].

Впрочем, все последующие публикации Одарченко – в том же парижском «Возрождении», в издававшихся в Германии сборниках «Мосты», в нью-йоркском «Новом Журнале», выходившем под редакцией Михаила Карповича (1888–1959), в альтернативном ему «журнале-сборнике» «Опыты» – не остались незамеченными.

Приглашение, посланное редакцией последнего, было поддержано Одарченко с особым энтузиазмом, вероятно из‐за сделанной в письме оговорки о редакционных намерениях «Опытов». «Наши цели, главным образом, литературные, – написал 6 января 1953 года один из редакторов Роман Гринберг (1893–1969), – в отличие от других зарубежных изданий, у которых интересы, скорее, политические»[1009].

Устремления этого «журнала-сборника» напомнили Одарченко «литературные цели» изданного им в феврале 1947 года на пару с Анатолием Шайкевичем альманаха «Орион», который сначала планировался редакцией именно как журнал строго аполитичной направленности[1010].

Основное, главное стремление редакции «Орион<а>» по-видимому в том, чтобы остаться в стороне от всех наших послевоенных раздоров и разногласий, – замечал в неожиданно благожелательном отклике Г. Адамович. – Журнал [sic!] посвящен «изящной» – как выражались прежде – литературе, искусству, поэзии, театру, больше ничему. <…> Радушие, благодушие и вежливость редакции дошли до того, что, по желанию одного из авторов, произведение его напечатано по старой орфографии, в то время, как все остальное набрано по новой. Правда, автор это знаменитый, общепризнанная наша «краса и гордость» [Иван Бунин. – В. О., А. У.]. <…> Останемся сегодня в той области, которую облюбовал «Орион». Займемся «вдохновениями», «звуками сладкими», с тем большим удовольствием, что в этой своей области «Орион» – журнал хороший, живой и содержательный[1011].

В ответе на приглашение «Опытов» к сотрудничеству Одарченко сочувственно предупреждал Гринберга, исходя из собственного редакторского опыта:

Неужели эта свежая, как ветка сирени, книга умрет, как умер «Орион» вместе с незабвенным Анатолием Ефимовичем Шайкевичем. Разрешите мне сказать Вам, глубокоуважаемый Роман Николаевич, что на Вас лежит страшная ответственность, так как «Опыты» есть единственный журнал на русском языке, художественный и свободный, не только в эмиграции, но и во всем мире.