Русский офицерский корпус в годы Гражданской войны. Противостояние командных кадров. 1917–1922 гг.

Не может быть никаких иллюзий и сомнений, что в случае настоятельной необходимости репрессии против членов семей изменников могли быть применены. Военспецы, очевидно, были осведомлены об этом. Одной подобной угрозы уже было достаточно, чтобы многие решали не испытывать судьбу и не рисковать жизнью и здоровьем ближайших родственников. В то же время слухи о заложничестве семей были удобным оправданием при попадании в плен. Взятые белыми в плен военспецы на Северном фронте на вопрос, почему они не переходили к белым добровольно, отвечали, что не могли этого сделать, поскольку семья была в заложниках. Подобные оправдания службы у красных были достаточно распространены и не особенно убедительны для белых, так как мемуарист приводит недовольный ответ опрашивавшего пленных: «Рассказывайте… все вы так говорите»[231]. Однако без лишней необходимости военспецы старались не искушать судьбу.

Еще одним способом держать офицеров в напряжении были их произвольные и часто необоснованные аресты. Многие аресты просто невозможно логически объяснить. Объяснение дал член РВСР К.А. Мехоношин: «К арестам же и обыскам специалистов я могу лишь порекомендовать относиться более спокойно – это есть одна из форм контроля и воздействия на них, дабы предавать и изменять было бы не так легко и без риска, что многих слабодушных удержит от измены»[232]. Таким образом, речь шла об упреждающем терроре. Разгул террора против офицеров вызвал появление в августе 1918 г. докладной записки Всероссийского главного штаба в коллегию Наркомата по военным делам, в которой прямо отмечалось: «Проводимые ныне в отношении офицеров меры являются актами даже не классовой борьбы, а борьбы с профессией и притом с такой, которая необходима для государства при всяких условиях его жизни»[233].

Использование военспецов сопровождалось рядом важных ограничений. Например, уже с 1918 г. на ответственных должностях в одном учреждении или штабе запрещалось служить близким родственникам[234].

На VIII съезде РКП(б) во второй половине марта 1919 г. развернулась масштабная дискуссия об использовании военспецов в Красной армии. Противниками политики массового привлечения военспецов была группировка, неформальным лидером которой выступал член ЦК РКП(б) И.В. Сталин (впрочем, всегда оставлявший себе свободу маневра). Ленин тогда поддержал отсутствовавшего Троцкого и подчеркнул важность использования культурно-буржуазного аппарата, не прибегая к излишнему притеснению специалистов, но контролируя их работу.

Именно на плечи военспецов легла вся техническая работа по формированию новой армии. По подсчетам А.Г. Кавтарадзе, военспецы составляли 85 % командующих фронтами, 100 % начальников фронтовых штабов, 82 % командармов, не менее 91 % начальников армейских штабов, до 70 % начальников дивизий и свыше 50 % начальников штабов дивизий, более 90 % преподавательского состава военно-учебных заведений периода Гражданской войны[235], что свидетельствует об их решающем вкладе в дело создания РККА.

Не случайно В.И. Ленин в письме А.М. Горькому от 15 сентября 1919 г. отметил, что «“Интеллектуальным силам”, желающим нести науку народу (а не прислужничать капиталу), мы платим жалованье выше среднего. Это факт.

Мы их бережем. Это факт. Десятки тысяч офицеров у нас служат Красной армии и побеждают вопреки сотням изменников. Это факт»[236]. Весной 1920 г. Ленин неоднократно отмечал, что без военспецов не было бы ни Красной армии, ни ее побед[237]. Подтверждают это и свидетельства белых военачальников. Так, видный деятель Белого движения на Востоке России генерал В.М. Молчанов в эмиграции отметил, что «спецы, которые служили в Красной армии, причиняли нам большой вред, потому что у них была высокая квалификация и опыт в военном деле»[238].

Особую роль в деле создания Красной армии сыграли сотни бывших офицеров Генерального штаба, служивших красным не за страх, а за совесть. По свидетельству советского главкома бывшего полковника И.И. Вацетиса, «среди лиц Генерального штаба, особенно занимающих высшие ответственные посты, чувствуется большая усталость, нервная издерганность и упадок энергии. На них смотрят как на необходимое зло, которое временно необходимо использовать, а потом выбросить за борт, как выжатый лимон. Тем успехом, который нам удалось достичь при создании Красной армии и привождении ее на ратное поле, мы обязаны почти исключительно тому, что мне удалось в сентябре 1918 года поставить в ряды действующей армии на ответственные штабные должности, а равно и на крупные командные посты, лиц с академическим образованием и бывших офицеров Генерального штаба с большим научным и командным опытом старой армии. Без них, само собой разумеется, у нас не было бы никакой Красной армии и не было бы тех успехов, которых мы достигли. Это необходимо признать, и это колоссальнейшая заслуга бывших офицеров Генерального штаба…»[239] С этой точкой зрения, делая поправку на самовосхваление Вацетиса, нельзя не согласиться.