Русский романтизм

чтобы дать портрет этого друга — „как все пристало мило

ей",чиз которого читатель узнает о новом мотиве, вплетаю-

щемся в это чувство.

Тогда мне сердце мысль тревожит,

Что замужем уже она.

Свое настроение он выражает и н о с к а з а т е л ь н о в сло-

вах Александра Великого, который перед походом в Азию

роздал все, что имел, оставя себе надежду (116 гл.), и II часть

путешествия открывается тем, что ее освещает „не обыкно-

венное солнце, но н а д е ж д а — солнце душевное". Также ино-

сказательно открывает он читателю свое душевное раздвоение,

которое так ярко отразилось в письмах: „однажды к вечеру

*) „Моск. Наблюдатель", 1836 г., VII.

2) В рукописи адресовано к .Kitty"

1361

растроганный до глубины сердца, послушайте, сказал я одному

земному существу, схватив его за руку... послушайте, повто-

рил я, и потом произнес медленно: пора почивать. Огненные

слова осветили рассудок и опровергли необдуманный восторг"

(гл. 122). 1-го мая он собирается ехать за город, так как

слова: „поедемте с нами", произнесены голосом, „которого эхо

отдается в сердце", после чего следует длительный перерыв —

путешествие по Средиземному морю, к Тигру, Евфрату, до

Рая, которое имеет явно служебное значение, все это для

того, чтобы бросить намек: „я был в раю" (140, II). Такое же

служебное значение имеет путешествие в историческое прош-

лое (III, 5). „Подобно мне, несомому по волнам Геллеспонта,

мысли мои несутся по пучине памяти". Буря на море, ко-

рабль, взорванный на воздух, описывается лишь для того,

чтобы вставить следующую иносказательность: „Страшно быть

взорванным, я это испытал". И затем поясняющее стихо-

творение:

Холодность сносна лишь при муже,

Но вдруг она день ото дня

Со мной все хуже, хуже, хуже,

Как это взорвало меня.

Третья часть „Странника" вся обвеяна воспоминаниями, но-

сящими уже пессимистический оттенок: „настал новый день, но

я все еще грустный, как будущность безнадежного человека,

не знал, в какую часть света удалиться и бросился в пустыню"

(III, 78). Автор рассуждает о терпении, называя его „талантом ге-

ния", для которого необходима „великая душа", обращается

„к ней", которую не знает, как назвать, „которая похожа на все,

с чем поэты сравнили красоту и добродетель". „Помните ли вы

чувство той минуты, в которую сердце вам сказало: ты сде-

лала добро". И после этого целая глава (304) представляет

собою паузу: „мысль моя здесь выражена молчанием". Вселен-

ная принимает образ „ее", —в „ней" воплотились все его на-

дежды и чаяния.

Заключительные звуки „Странника" грустны и свидетель-