Русский романтизм

озаглавлено: „Невинная любовь" (папка № 2279). Эта тема

развивается в трех строфах:

Лети ко мне, младая Геба,

Дай пить! Горят мои уста.

Как свет, как мысль о благах неба

Моя любовь к тебе чиста.

В печатном тексте (гл. 251) темою стихотворения стано-

вится „жажда" и весь смысл его меняется с заменою слова

„любовь" словом „струя".

1361

Лей нектар мне, Ювента — Геба,

Дай пить, горят мои уста.

Как свет, как мысль о благах неба,

Струя прозрачна и чиста.

Вторая строфа совсем выпущена:

Тебя томит, томит усталость,

Склонись... тебя я усыплю.

Не принимай sa дерзость шалость.

Тебя я праведно люблю.

А третья, представляющая наростание чувства и переход

к настроению, противуположному невинной любви:

Как ты мила, как сердце бьется,

Душа кипит, я весь в огне,

О, не ласкай меня, не тронь,

Я друг твой, но могу забыться—

— в печати совершенно изменена, ей придан комический оттенок:

Как сладок взгляд твой, что ж ои томен?

Не буря ли волнует грудь?

Постой, постой, я буду скромен,

Я буду пить, но дай вздохнуть.

В третьих, он о б ъ е к т и в и р у е т личный материал, вкла-

дывая его в чужие уста. Так, „голос", защищающий романти-

ческую любовь, цитирует, как мы видели, второе письмо

автора к Е. П. Монолог „пылкого юноши" представляет собою

также конспект из его писем к ней (209 гл.). „О, если б ты

была свободна! Если б голос не умер на устах моих, я бы

сказал тебе: еще до существования моего я любил тебя".

(Из первого письма). „Что мне уверять тебя? Уверения лишают

доверенности" (1 п.). „Ты прекрасна, добродетельна, ты звезда,

ласково светящая на меня с неба" (Из 4 п. франц.). „Два

звука, согласованные самою природою—я и ты" (8 п. январь).

„Некогда они были одним существом, но какая то враждую-

щая сила разорвала его на двое, чтобы со временем при

встрече нашей насладиться нашим страданием". (Из IX п).

Четверостишие, вложенное в уста юноши, является последней

строфой из длинного стихотворения: „К Kitty", написанного

в феврале между XV и XVII письмами.

Итак, хотя один из романтиков (Генрих фон Клейст) и ска-

зал: „Я не прнимаю, как поэт может передать людям — этой

грубой chrae — дитя своей любви", — у романтика Вельтмана

самые страстные места из писем использованы, как литера-

турный материал. Любовь, заполнявшая писателя в период

творческой работы, вошла и в его создание централь-

ной темой, намеренно не развившейся в сюжет. Р а з р о з н е н -

1361

н о с т ь формы, являющаяся, как мы видели, „принципом"

постройки „Странника", позволяющая считать автора разру-

шителем повествовательных традиций, диктуется внутренней