Русский романтизм

стр. 119). Бледное лицо Теодора в романе Готье „Mademoiselle

de Maupin" выделяет пурпурная занавесь.

Отмеченный в русском женском портрете 30-х годов

патетизм и проистекающий отсюда гиперболизм ясно выражен

и у французских писателей. Описывая внешность маде-

муазель де Куланж в „Стелло", Виньи нанизывает ряд

восклицаний, полных восхищения по поводу ее красоты:

„О, боже мой! какие белые и пухленькие были ее ручки!"

„О, небо, как закруглены были ее руки у локтя!" „Ах, как

все это было красиво!" (стр. 25) 3). Красавица у Готье в его

новелле „Золотая цепь "восхитительнее, чем прекрасная Елена,

Hugo, „Hans d'Islande", Charpentier, Paris.

2) M u s s e t , „Nouvelles" Charpentier, 1883.

3) V i g n y , „Stello", Larousse, Paris.

1361

лучше, чем греческие богини, ноги ее совершеннее ног всех

смертных женщин, руки ее красивее прославленных рук

Авроры. Прелесть ее может передать лишь резец Клеомена

или кисть Апеллеса.

Даже из небольшого количества приведенных примеров

уже ясно, что французский женский портрет, будучи живо-

писно-патетическим, в пределах этой манеры дал все сти-

листические приемы в гораздо более сгущенном виде по сравне-

нию с женским портретом в русской литературе.

Французский женский портрет отличается от русского*

кроме красочной гипертрофии, исключительной детализацией,

совсем не свойственной русскому портрету. У французов

каждая черточка внешности, независимо от того, будет ли это

рука, нога, нос, глаза, цвет лица—имеет как бы свой отдель-

ный портрет.

Вот как, например, говорит о ноге героини одной из своих

новелл Т. Готье: „Нога Нисии была исключительно совер-

шенна даже для Греции и древней Азии. Большой палец, слегка

отодвинутый, как у птицы, другие пальцы немного удлинен-

ные, расположенные очаровательно симметрично, почти хоро-

шей формы и блестящие, как агат, щиколка тонкая и гибкая,

пятка слегка розовая"—„верхняя часть ноги при свете лампы

имела блики полированного мрамора" („Кандавл", 398).

Детализация портрета дошла до высшего предела у Баль-

зака, соединившего в своем женском портрете старую живо-

писную манеру с формой психологизированного портрета.

Русский портрет имеет точки соприкосновения не только

с французскими, но и с Байроническими портретами (антитеза

двух женщин—светлой и темной, ангела и демона) и с немец-

ким, который в общих очертаниях вполне совпадает с русским,

но есть и существенные детали различия. Здесь опять высту-

пает умеренность русского портрета. В русской литературе сгла-

живаются все те оттенки, которые имеются в портрете женщины-