Русский романтизм

вершками пространнее в объеме" (стр. 258).

В своем стремлении к гиперболизму писатели делают

сравнения как можно более туманными и отдаленными. Так,

Вельтман ресницы Эротиды уподобляет „тем, которые Фир-

довсий сравнил с копьем героя Хива в битве Пешена" („Эро-

тида"). Марлинский сравнивает грудь красавицы с волной

перекатной, которая „падает, возникает, прыщет вешнею све-

жестью, и манит каждого, как Гетева рыболова, утонуть в за-

ветном своем ложе". („Месть", ч. XII, стр. 69—70). Нередки

сравнения о т в л е ч е н н ы е , напр., о взгляде героини автор

говорит, что он „долог, как постоянство" (Гоголь, „Тарас

Бульба"), а о цвете лица, что он поэтичен, как „элегия

19 века" (Кукольник, „Надинька", стр. 261), об Адели из по-

вести Погодина, что она „казалась салкою элегиею" (Адель,

стр. 203), о красоте и живости описываемой красавицы, что она,

как воображение пламенного, влюбленного Анакреона" (Вельт-

I ll

ман, „Странник", стр. 95), о женщине, что она прелестна, как

мечта" (Марлинский, т. 3, ч. IX, стр. 38) и „прекрасна, как

мифологическая любовь" (Ган, стр. 481 — 482), о героине, что

она „чище доброго дела", что она что то живое, как сама

жизнь", „лучше, чем ум" (Гоголь, „Мертвые души").

Стиль женского портрета 30-х годов — живописно-пате-

тический. Писатели заботятся о том, чтобы дать читателю

представление о красках внешности героини, подчеркивают

освещение, выписывают красочный фон. Патетизм портрета

в восторженном отношении к красавице автора и героев,

выражающиеся в восклицаниях и в гиперболизме.

Живописно-патетический стиль женского портрета не инди^

видуальный стиль русских писателей 30-х годов. Он чрезвы-

чайно близок манере описания женской внешности в начале

XIX в. на Западе, особенно во Франции, где все отмеченные

нами стилистические приемы русского женского портрета

налицо.

Здесь встречаем мы женщину небесно-бесплотную, —

ангела, облеченного в воздушное платье: Эсмеральда („Собор

Парижской Богоматери") как видение поражает Гренгуара, и он

не может решить, земное ли она существо или фея, или

ангел (стр. 73). 1) Смесь ангельского и детского на лице

Лоренсы в „Жоселене" Ламартина; при виде ее герою кажется,

что она небесное существо, идеальное, неземное, которое

вызывает обожание (стр. 85). 2) Героиня Э. Сю „Тайны Па-

рижа", меланхолический ангел, напоминающий картину Рафа-

эля (лоб, самый чистый, самый белый, поднимается над

овальным лицом ангельского вида, (т. I, стр. 21) 3). У Гюго,

Деа в „Человеке, который смеется" — воплощение мечты,