Русский романтизм

еще р о с к о ш н е е грудь Аспазии; еще сильнее вздымается она,

когда волнуют ее страсти. В е л и ч а в о подымает Сен-Готард

чело свое; но еще б о л е е и д е т в е л и ч и е к лебединой шее

Аспазии: на этой шее покоится головка, которой позави-

довала бы сама фантазия, и Минерва подружилась с Венерою,

чтобы общими силами овладеть этим сокровищем" (Тимофеев,

„Преступление", Опыты, ч. III, стр. 279).

Патетизм писателей при описании женской внешности

ведет как к беспредельному гиперболизму, так и к его кон-

трасту — литотесу. Некоторые элементы фигуры и лица кра-

савицы преуменьшаются и утончаются до последней степени.

Так, руки у Наденьки в повести Кукольника так малы, что

перчатка ее „в своем роде колибри" (т. I, стр. 261).

У одной из героинь Сенковского „ножки меньше двух поло-

1361

винок ореха" (Сенковский, стр. 16), у героини Лажечникова—

„гомеопатическая ножка" („Ледяной дом", стр. 50). У Свельды

в „Кощее Бессмертном" Вельтмана „ноги — малютки" (ч, I,

стр. 25), а в его же рассказе „Эротида" у героини ножка,

которую „нельзя было назвать ногой, потому что и на четыр-

надцатом году, укладывая ее в башмачек, как в колыбельку,

можно было припевать: „Баю-баюшки-баю, баю крошечку

мою". У китаянки, обрисованной Сенковским, весь ротик

„величиной менее почти незримого цветка гелиотропа", зубы ее

„казались то зернышками града, то зернышками риса",

„губки ее тонки, как пурпуровый луч вечерний", а стан „то-

нее шелковой нитки" (Сенковский, „Совершеннейшая из всех

женщин", стр. 16). У героини Марлинского стан, „который

можно было два раза обвить руками" (Месть", стр. 69 — 70.

Наряду с литотесом встречаем в женском портрете ряд

гипербол, — так, дуги бровей героини из повести „Совершен-

нейшая из всех женщин" Сенковского напоминают „очерк

отдаленных холмов, рисующийся в весеннем воздухе", (т. 5,

стр. 16). Грудь Жанны в одной из повестей Марлинского

„два полушара" (т. I, ч. III, стр. 25), „два снёжных холма"

(стр. 26). Вельтману в „Страннике" вздымающаяся грудь кра-

савицы напоминает волны, одетые пеной (стр. 79). Волосы,

обвивающие красавицу, создают представление о каскаде

(„кудри — шелковый каскад", Бенедиктов, ч. I, стр. 14), о бле-

стящем потоке, о струящейся лаве или даже о водопаде Иматре

(Сенковскй, „Турецкая цыганка" стр. 201), о россыпи златой

(Бенедиктов, ч. I, стр. 15). У героини Кукольника в повести

„Заклад" „глазки, губки, или лучше сказать — глаза, губы,

как у Семирамиды, потому что Семирамида, по всем веро-

ятиям, была целой головой выше всех женщин и двумя