Русский серебряный век: запоздавший ренессанс

Искусство Серебряного века – уникальный по концентрации духовных поисков период, притяжение творческих открытий которого усиливается по мере преодоления тех политически мотивированных репрессий, которым периодически подвергался стиль модерн в XX веке. На данном этапе, благодаря непредвзятому изучению художественных и документальных материалов, становится совершенно очевидным, что иррационально-поэтический язык модерна с присущим его романтико-символисткой душе «культом красоты», вдохновлявшим и русских художников круга «Мира искусства» (1898–1904)[277] – главных героев книги Вячеслава Шестакова – был не так уж «бесполезен» (частый упрек, предъявляемый декоративно насыщенной поэтике модерна), если исходить из понимания жизненной ценности категорий интеллектуально-духовного порядка.

Книга Вячеслава Павловича Шестакова «Русский Серебряный век: запоздавший ренессанс» написана в русле подобного современного гуманитарного подхода, ищущего смыслы образов на глубине внутренней жизни эпохи и основанного на вере в непрерывные взаимосвязи культурных процессов. Вслед за Николаем Бердяевым, Михаилом Врубелем, Александром Бенуа, Мстиславом Добужинским, с опорой на искусствоведческую идею Эрвина Панофского о повторяющихся в истории культуры «ренессансах», Вячеслав Шестаков совершенно справедливо и впервые с подобной исследовательской тщательностью характеризует искусство рубежа XIX–XX столетий как неумышленный и, в тоже время, творчески осознанный культурный замысел, как «поздний Ренессанс»: «Если итальянское Возрождение было расцветом европейской культуры, то русский Ренессанс – ее поздняя осень»[278], – афористично предвосхищает ученый концепцию книги. Неслучайно, авторское название так и задумывалось: «Серебряный век как поздний русский Ренессанс».

В сущности, всем ходом рассуждений и его композиционным построением Вячеслав Шестаков ненавязчиво, но убедительно показывает, что «Возрождение» всегда приходит вовремя, даже если оно и кажется запоздавшим с точки зрения формальных закономерностей, большей частью оказывающихся несостоятельными, когда речь заходит о подлинной стихии творчества. Возможно в этом тоже есть некое таинственное творческое начало непредсказуемости, импровизации, которое с особой чуткостью ощущали художники эпохи модерна.

В книге Вячеслава Шестакова мысль о «позднем русском Ренессансе», своевременном, несмотря на последующие революционные события, вырастает как итоговый синтез, как концепция, реализуемая «пространственным» способом аналитического рассмотрения не только мирискуснического интереса к современной западноевропейской художественной жизни XIX – начала XX века, но и исследованием обратных влияний эстетики русского «ретроспективного» модерна на мировое искусство (в монографии Шестакова фактографический материал прежде всего опирается на искусство Англии). С определенной точки зрения, духовный потенциал русского художественного возрождения Серебряного века, получивший самобытное продолжение в артистическом новаторстве «Русских сезонов» (1909–1929), действительно более быстрый отклик нашел на почве зарубежного искусства, чему Вячеслав Шестаков уделяет особое внимание в главе «Сергей Дягилев в поисках синтеза искусств».

Не лишним будет подчеркнуть и то, что, несмотря на активизировавшийся интерес исследователей к искусству модерна и мировоззренческому феномену символизма, в описании визуальной поэтики которых достаточно часто возникают параллели с искусством Ренессанса, искусствоведческой монографии с конкретизирующим проблематику названием до сих пор издано не было.