Русский серебряный век: запоздавший ренессанс

Темой одного из таких заседаний было обсуждение только что вышедшей из печати книги Павла Флоренского «Столп и утверждение истины», где с докладом на тему «Свет Фаворский и преображение ума» выступал Е. Н. Трубецкой. Вот что писал присутствующий на этом докладе Нестеров в письме В.Розанову от 26 февраля 1914 года: «Теперь о докладе кн. о. Флоренского. Я, как человек из публики, да еще и художник, человек своей специальности, от доклада кн. Трубецкого чувствовал себя “не по себе”, и вот почему. Народу набралось видимо-невидимо, а помещение малое, духота. В этой духоте или от этой духоты доклад вышел вялый, бледный и уж слишком узкоспециальный (об антиномиях). И эти “антиномии” заслонили от ученого докладчика и его оппонентов живую книгу о. Флоренского и живые мысли его. Докладчик и его оппоненты ушли по уши в ученейшую эквилибристику, схоластику и всякую “сугубую аллилуйю”. Этого ли ради батюшка Флоренский прошел такой интересный путь мыслей и чувств?

О, непогрешимый русский интеллигент, как он мало любит русскую живую душу, в науке ли она, в искусствах ли, в разуме или в чувствах. Во всем, во всем он сумеет омертвить и потушить искру жизни, а если выйдет она где “неладно”, то благодарно пеняет на соседа»[195].

Выраженное в этом письме восхищение миром мыслей и чувств Флоренского очень точно определило духовные ориентиры художника. Однако в образах Флоренского и Булгакова Нестеров не только попытался создать портреты выдающихся и к тому же близких ему мыслителей, но и создать символы России, ее будущего. Во всяком случае, портрет приобретал какие-то новые, символические, а быть может и прогностические функции, превращался в размышления о сущности и судьбах России. Жанр двойного портрета позволил художнику показать два различных видения мира, два различных образа будущего России. Это был образ катастрофы, с одной стороны, и образ преодоления, гармонического умиротворения, с другой. Во всяком случае, так раскрывает философское содержание картины один из ее прототипов С. Н. Булгаков.