Русский смысл

Само по себе православие основано на доминировании мужского начала, но в православном общественном сознании доминирует начало женское. Выровнять этот перекос, значит глубже понять собственную веру. Православие в основе своей религия очень мужественная, она требует мужества даже от женщин. Устремленность православной души к Царству Небесному порождает особое отношение к смерти не как к катастрофе, а как к очень ответственному переходу в мир иной, ради которого мы, собственно, и живем. Ответственное, серьезное и вместе с тем очень спокойное и хладнокровное отношение к смерти, чуждое всякой паники и истерики, должно стать главным признаком православной аристократии. Это поможет нам понять исламский мыслитель Гейдар Джемаль, мысли которого, впрочем, надо использовать с большой осторожностью, но они очень для нас важны.

«Точка окончательного расхождения – отношение к смерти. С одной стороны стоят те, кто носит свою смерть внутри себя, для кого она – реальный центр их существа, не то, что случится с ними когда-нибудь, в неопределенном виртуальном будущем, но то, что составляет именно суть актуального «здесь-присутствия». Эти люди составляют кадровую основу религии единобожия … Для других смерть есть нечто категорически внешнее, как железная коса для зеленой травы. Смерть для них – максимально виртуальная, исчезающее малая возможность. Мощной действительностью, вытесняющей смерть со всех горизонтов, для таких людей сказывается само общество, которое они воспринимают, как некий пир … «Братство через смерть» – осознание того, что ты являешься братом тебе подобных людей, потому что вы стоите перед лицом смерти … Для братства смерть является внутренним, принятым в себя освобождающим началом».

Гейдар Джемаль говорит о сознании героической элиты. Для православных это не менее актуально, чем для мусульман. Русская православная аристократия, основанная на рыцарском начале, как раз и должна являть собой героическую элиту. Это не значит, что она должна формироваться исключительно из военных, из «ветеранов спецназа». Нет, она должна формироваться из людей духа, которые имеют особые отношения со смертью. Главное сокровище их жизни – в Царстве Небесном, а смерть – это ворота в Царство Небесное. Человек духа не может панически бояться смерти, потому что смерть для него – тот самый переход, который обещает ему исполнение самой главной жизненной цели, самой трепетной мечты. Именно со смертью связан главный смысл жизни. И в этом смысле человек духа «носит смерть в себе». Мысль о смерти, как о моменте перехода в лучший мир – смысловой центр его личности.

Конечно, средний человек, даже религиозный, не может слишком глубоко переживать смерть, как момент осуществления мечты. В нас слишком много земного, плотского. Множество разнообразных нитей связывают нас с материальным миром, и наши мечты в большом количестве случаев связаны с этой очень грубой формой бытия. Мысль о том, чтобы потерять всё, что мы имеем здесь, пугает нас. Мы пытаемся жить запросами духа, но запросы души и тела очень сильны в нас и порою выходят на первый план. Умом мы понимаем, что всё лучшее – там, но состояние нашей души не позволяет нам слишком туда стремиться. Но наша элита должна быть лучше нас, на то она и элита. Русская правящая элита, русская аристократия либо должна быть духовной, либо в ней не будет смысла.

Если мы говорим о том, что смысл существования России связан со служением Христу, с попыткой коллективного прорыва в Царство Небесное, с «колонизацией Неба», то русская аристократия должна переживать цели национального бытия гораздо глубже, чем средний человек. Русский князь должен быть как тот рыцарь, который мчится на своём коне прямо в Царство Небесное. Русский аристократ должен быть готов в любой момент отдать жизнь ради высшей цели национального бытия.

Нам сейчас это кажется просто сказкой, да ещё и не самой умной, но это лишь потому, что мы слишком долго рассматривали современные «элиты» – группы холенных и жадных мошенников, ни о чем не способных думать, кроме личного обогащения. Но элита не всегда была такой. В первую мировую один молодой великий князь, представитель дома Романовых, получив на фронте смертельное ранение, умирая, говорил: «Как я счастлив, что пролилась кровь царской семьи, как это должно воодушевить народ». Заметьте, это было сказано перед смертью, когда на красивую демагогию времени уже не оставалось, просто юный русский принц так чувствовал. Он так жил и так умер. Его так воспитали.