Русский XX век на кладбище под Парижем

ЛОХВИЦКИЙ НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ, генерал от инфантерии, командующий русским экспедиционным корпусом во Франции, 20.10.1868 – 5.11.1933

Сын петербургского адвоката, родной брат двух талантливых сестер-писательниц (поэтессы Мирры Лохвицкой и популярнейшей юмористки Тэффи), генерал Лохвицкий воевал сперва во Франции против немцев, потом с Колчаком против красных, а дни свои кончил в мирном Париже, где, по выражению его знаменитой сестры Тэффи, жили русские эмигранты, как «собаки на Сене».

ЛУТОВИНОВ ПАВЕЛ НИКОЛАЕВИЧ, старший лейтенант (изображение Андреевского флага), 25.03.1890 – 3.03.1958 ЛУТОВИНОВА ВАЛЕНТИНА АЛЕКСАНДРОВНА, ум. 3.05.1984

Морской офицер Павел Лутовинов и его жена Валентина открыли у себя в 17-ом округе Парижа ателье живописи по шелку («в технике батик»), и десяток русских мастериц получили работу в этом ателье. Вообще, роспись платков и шалей была среди русских эмигрантов весьма популярным занятием. Занимались этим, в частности, знаменитый художник кино Георгий Вакевич, широко известная в среде монпарнасской богемы художница Маревна (Мария Воробьева-Стебельская, бывшая возлюбленная Диего Риверы, родившая от него дочь), художница Соня Делоне-Терк. Не брезговали этим занятием и поэты (скажем, Довид Кнут).

Впрочем завершая долгий путь эмигрантской жизни, русские кустари-трудяги просили обозначать на их надгробьях не новые мирные профессии, а былые воинские звания – так, будто настоящая жизнь оборвалась в тот миг, когда «над Черным морем Россия канула во тьму». И будто не было у них после того ни достойных занятий, ни званий выше того, российского. Павел Николаевич Лутовинов, как видите, не был исключением из этого правила.

ЛЫЖИН ПАВЕЛ ПЕТРОВИЧ, 21.02.1896 – 7.09.1969

Павел Петрович Лыжин окончил артиллерийское училище, воевал, был отравлен газами на Первой мировой войне, а в 1922 году уехал с братом Юрием через Финляндию в Прагу. Там он учился в университете, потом преподавал, писал стихи и прозу, сам иллюстрировал свои произведения. Позднее он перебрался к брату во Францию, где и умер от инфаркта. Павлу Лыжину почти ничего не удалось напечатать при жизни, зато он оставил архив, который был передан в театральную библиотеку в Москву, – архив, похожий на «тленного» кладбищенского ангела из стихотворения самого Лыжина:

Убогий, старый вестник Рая
Лишь по привычке сторожит,
Давно уж имени не зная
Того, кто здесь под ним лежит.
Кн. ЛЬВОВ ГЕОРГИЙ ЕВГЕНЬЕВИЧ, Minie president 1917, 1861 – 1925

Князю Георгию Евгеньевичу Львову, до революции крупному землевладельцу, кадету, довелось после Февральской революции 1917 года быть председателем Совета министров и министром внутренних дел в первых двух составах демократического Временного правительства. Современники пытались разгадать загадку его личности – об этом написаны многочисленные очерки, статьи, даже книги… Из них можно узнать, что этот ласковый в обращении, честный человек «только в деревне, среди русской природы и простых русских людей чувствовал себя счастливым. Любовь к деревне и мужикам была основной эмоцией всей его жизни… Через мужика же до страсти любил Россию…»

Естественным поэтому был вопрос, которым задался в своей книге князь В. А. Оболенский, часто общавшийся с князем Львовым по делам Земского городского союза, который княязь Львов возглавлял и в России, и в эмиграции: «…что же, в конце концов, влекло кн. Львова к общественному делу? Карьеризм, тщеславие? Достаточно было хоть немного узнать этого скромного и, по существу, пассивного человека, склонного к фатализму, чтобы отвергнуть это предположение. О властолюбии и говорить не приходится: получив в свои руки власть, он боялся ее проявлять… Сотни миллионов рублей проходили в России через руки князя Львова, сотни миллионов франков… в Париже, а жил скромно, в соответствии со своими демократическими вкусами, и умер в бедности, ничего не оставив своим наследникам. Слава? – Пожалуй, отчасти да. Но, как мне кажется, его славолюбие было неразрывно связано с мистической верой в провиденциальность своей личности, с верой, которая слилась в нем с любовью к России».

Роль в 1917 году князю досталась трудная. В. А. Оболенский рассказывает в своих мемуарах, как вместе с товарищем по кадетской партии он повез в министерство к Львову документ, разработанный его партией:

«Я не видел кн. Львова с начала революции и был поражен его осунувшимся лицом и каким-то устало-пришибленным видом.