Русский Жребий

Конечно, есть знакомые… Но с пятью детьми к кому на шею свалишься на неопределённый срок? Младшенькая Оля к тому же болеет. А из-за войны теперь даже у врача наблюдаться нет возможности. Раньше в Пригороде была больничка, но теперь она наполовину разрушена. А то, что не разрушено, выполняет функции военного госпиталя. Да и то сказать — работают в нём только один хирург да медсестра. Остальные уехали в город. А теперь, говорят, и оттуда бегут. Ещё помогает волонтёр Татьяна Ивановна. Пожилая женщина приехала из Саратовской области, где работала нянечкой в больнице.

— А вот там ниже по улице дедушка с бабушкой жили. Обоих разом накрыло… Такие добрые, сердечные были люди. Тётя Клава детей всегда в гости зазывала, угощала их. Дядя Лёша болел, ему в подпол тяжело было спускаться. Он её гнал, а она не могла его оставить. Так и погибли.

Марина рассказывала буднично, отрешённо, уже свыкнувшись с каждодневным ужасом. Лишь правая щека её иногда подрагивала от нервного тика, и время от времени она опасливо озиралась, проверяя, все ли дети рядом.

Марина вела дневник и, следуя её примеру, вела его старшая дочь Катя. Военный дневник 14-летней девочки… «Самое страшное, если маму убьют. Пусть лучше убьют меня. Тогда Толя, Митя, Саша и Оля останутся с мамой. А если её не будет, мы погибнем все…» Страшно, когда ребёнок в такие годы так спокойно и рассудительно пишет о самых жутких вещах… Эта девочка уже видела смерть, она каждый день ходит рядом с ней, но боится не за себя — за младших, за мать. А её братья уже разбираются в оружии, уже на звук определяют, какие орудия работают, по осколкам в воронках — какие разрушили очередной кусочек их привычной жизни.

А жизнь, судя по обломкам её, была уж, во всяком случае, лучше, чем в русской средней полосе, в той же Тверской или какой ещё области. Не примечала здесь Агния наших рассохшихся избушек прошлого столетья, нашей гнетущей нищеты. Хорошие крепкие дома с садами и огородами, нормальный (по нашим меркам), устроенный быт… И, вот, истреблялось это всё без всякой жалости под киевские заклинания о «единой Украине». Единая — на костях? На крови детей? На всём этом ужасе, боли, ненависти? Нет, уже не склеить этого. А даже если на время и получится, то лишь ненадолго, потому что такое не забывается и не прощается никогда. И не должно прощаться.

Агния тщетно пыталась представить себя на месте Марины и других немногочисленных теперь уже жителей. Да где уж… У неё никогда не было ни дома, ни семьи. Марко — не в счёт. Хотя и прожили вместе десять лет, а что толку? Именно что — жили вместе, оставаясь в глубине души чужими людьми. Впрочем, неправда, что дома не было. У неё был Дом. Дом, где прошло её детство, где она единственный раз в своей жизни любила, где была счастлива. Старый, мудрый Дом, он ещё и сейчас стоит, покинутый, потемневший от обиды, позволяющий злым дождям и снегу сочиться сквозь его крышу. Если разобраться, только он и был у неё — Дом. А всё остальное — сплошной сон, пустой и ничего не значащий…

Внезапно представилось, как какая-то злая сила стирает с лица земли не эти дома, которые видела она теперь, а её собственный Дом, её память, всё, что было ей дорого. Замутилось в глазах… Да, вот тогда бы она точно оружие взяла и убила бы любого, кто попытался бы… И тотчас другая мысль горечью подступила: безо всякой злой силы это чёрное дело могли уже сделать дожди, снега и ветра. Дому нужны хозяева, нужна забота, как живому существу. А она не была там… Без малого пятнадцать лет! И тут же решилось — если только не убьют нечаянно здесь, непременно нужно будет поехать и привести в порядок Дом, покаяться перед ним за предательство…

— Агния Сергевна, а хотите нашу школу посмотреть? Её на прошлой неделе разбомбили! — это уже теребил её за рукав резвый Сашка, младший маринин сын, тот самый, что всё рвался воевать.

— Саша! — сурово одёрнула его мать. — Сколько раз говорить — со двора ни ногой? Представляете, три дня назад убежал — я чуть с ума не сошла. И прямиком к нашему блокпосту направился, даже автомат игрушечный прихватил, вояка. Ну, ребята его привели домой через час, конечно… А он всё равно за ними рвётся. Глаз да глаз нужен! Уж отцу сказала — последи! Всё равно ведь уследить не может!

— Сань, первая заповедь бойца — слушайся старшего по званию, — весело прищурился Олег. — Я тебе, как старший по званию, приказываю охранять мать и сестёр. А школу Агнии Сергевне я сам покажу.

— Есть, — понуро согласился малец, прикладывая ручонку к кепке.

Школа находилась неподалёку от дома Луговых. Точнее, её руины. Более или менее цела осталась лишь левая часть здания. Агния осторожно ступила внутрь, попутно фотографируя всё, что открывалось глазам.

— Аккуратнее, не споткнитесь, — предупредил Олег.

Пройдя по усыпанному осколками стекла и пылью коридору, Агния очутилась в актовом зале. Стена его была пробита снарядом, часть кресел выворочена, но фортепиано осталось на месте. Его лишь засыпало пылью. Агния подошла к инструменту и, открыв крышку, наугад наиграла первую пришедшую на ум мелодию: