Русско-еврейский Берлин (1920—1941)

В 1942 году эмигранты все еще продолжали прибывать. «Многие приехали и многие еще рассчитывают приехать», – сообщал Гольденвейзер Элькину, оставшемуся одним из его немногих европейских корреспондентов. Приехал из Ниццы через Касабланку, Ямайку и Кубу шурин – Илья Львович Гинзбург, с женой и 16-летним сыном. Их путешествие продолжалось около семи недель, и они «страшно исхудали». На том же пароходе прибыл журналист Яков Моисеевич Цвибак, известный более под псевдонимом Андрей Седых, и сразу же начал печататься в главной русской газете Нового Света – «Новом русском слове». Вообще, эмигрантская жизнь кипела: «Те, кто жив и дополз до Нью-Йорка, не желают признать себя вышедшими в тираж. “Новый Журнал” Алданов Вам послал. Вышел тут еще один журнал, а лекций, собраний и обедов с более или менее банальными речами становится все больше и больше»995.

Наряду с новостями о вновь прибывших в переписке появляются сообщения иного рода – об арестованных, расстрелянных, погибших в лагерях друзьях, родственниках, знакомых. В лагере в «свободной» зоне Франции погиб Ал.М. Кулишер. Был взят в заложники и расстрелян Илья Британ. Б.Л. Гершуна выпустили из лагеря в Компьене, но там еще находились Д.М. Одинец и И.И. Бунаков-Фондаминский. Последнему было суждено быть депортированным и погибнуть в Освенциме996.

Главным делом Гольденвейзера по-прежнему была работа по вызволению русских евреев из Европы: «Я продолжаю руководить работой по добыванию аффидавитов и исхлопатыванию виз для оставшихся в Европе общественных деятелей. Комитет этот состоит теперь при клубе “Горизонт” и работает более продуктивно, чем когда он числился при ОРТ… В Вашингтоне у нас в производстве теперь десяток дел, а подготовляется еще десяток»997.

Поразительно, что в ситуации, когда характер нацистской политики по отношению к евреям был вполне понятен (хотя о лагерях смерти еще не было известно) и при этом США уже находились в состоянии войны с Германией, американская бюрократия работала не спеша. Процесс получения виз занимал во многих случаях более чем продолжительное время: так, дело о визе для библиографа Я.Б. Полонского и его семьи тянулось «года полтора». В мае 1942 года Полонские визу получили, но выехать из Франции так и не смогли. И.В. Гессен также был еще во Франции, он ждал визу для невесты своего сына Софьи Григорьевны Лапинер. Илья Бикерман визу получил, а его отец до этого события не дожил – он умер 5 января 1942 года. Зато в апреле 1942 года в Нью-Йорк приехала племянница Гольденвейзера Вера Фридланд (дочь его сестры) с семьей. Вдова М.М. Винавера Роза Георгиевна Винавер была «как будто в пути»998.

Через полгода положение изменилось радикальным образом, и не в лучшую сторону. Гольденвейзер информировал Элькина:

Ни Канторы, ни Полонские не успели выехать из Франции, хотя американские визы у них были уже в июне. Этот подлец – Лаваль умудрился напакостить в самые последние месяцы, когда еще можно было ехать, затрудняя выдачу выездных виз. Все незаконченные дела в Виза-Дивижен, по-видимому, будут приостановлены впредь до представления по каждому делу данных о том, что заинтересованные лица выехали из Франции и находятся в стране, где функционируют американские консулы.

У меня не менее 50-ти незаконченных дел (платных и бесплатных) оказались в этой категории.

Мучительно думать о судьбе друзей и родных, оставшихся там, под гнетом лишений, террора и угрозы депортаций…999

Среди родных были сестры Гольденвейзера, остававшиеся в Ницце, и еще один шурин – Михаил Львович Гинзбург, «застрявший» в Марселе. В Нью-Йорке уже стало известно о депортации Фондаминского. Приходили и новости другого рода: «Шмелев подвизается в нацистской газете в Париже…»1000

В марте 1943 года в письме еще одному бывшему киевскому адвокату, Д.Н. Григоровичу-Барскому, Гольденвейзер подвел итоги своей «визовой работы»: