Русско-еврейский Берлин (1920—1941)

Другая область моей общественной работы – добывание виз для застрявших во Франции беженцев – теперь вынужденно прекратилась. В значительной части, эта работа пропала даром, так как много дел не успело пройти через все каверзные инстанции, а ряд лиц, уже получивших визы, не успел выехать из Франции. Тем не менее, многие приехали (один из последних – И.В. Гессен), и за всех них приходится радоваться. Увы, многих близких друзей и родных приходится оплакивать, как заживо похороненных. Не знаю, кого из них нам доведется еще увидеть, когда, наконец, откроется «железный занавес», окончательно отрезавший Европу после оккупации Юга Франции.

От Б.И. Элькина получаю довольно часто длинные письма. Он теперь живет в Лондоне и, по-видимому, не обременен делами. Переписываюсь также с Марком Владимировичем Виленкиным (не знаю, знаете ли Вы его – это русский адвокат, живущий уже давно в Лондоне). Тагер был в бывшей неоккупированной Франции. Шефтель и Кантор застряли на Ривьере (я занимался делами об их визах). Гершун в Париже (одно время был в лагере в Компьене, но с ноября 1941 года освобожден). Фальковский также в Париже (вероятно, ему приходится туго, если он не «коллаборирует» с новыми русскими беженскими учреждениями). Рубинштейн также на Юге Франции – за него есть все основания тревожиться. Адамов, по сведениям, в тюрьме – за слишком успешное занятие паспортными делами. Маклаков, говорят, освобожден из тюрьмы после продолжительного заключения, и его приютил у себя барон Нольде. Кистяковский умер, И.Б. Гуревич умер, Брамсон умер, Грузенберг умер – вероятно, еще многие умерли. Влад[имир] Абрамов[ич] Гольденберг жил в Тулузе и просил хлопотать о визе – но уже слишком поздно. Дело Кадиша тоже не закончилось. Я хлопотал также о поэте Давиде (так!) Кнуте1001, художнике Льве Заке, пианисте А. Либермане, журналисте В. Азове, журналисте Ратнере, о А.Ю. Рапопорте, о типографе Зелюке, о ряде деятелей ОРТа и ОЗЕ. Все эти дела не удалось довести до конца1002.

Через полтора года «железный занавес» открылся, точнее, был сорван войсками союзников. Начался подсчет потерь и помощь уцелевшим российским эмигрантам. Бывшим «берлинцам» и «парижанам», создавшим в Нью-Йорке целый ряд общественных организаций по образу и подобию европейских, предстояло принять в этом самое живое участие, используя опыт, накопленный в Берлине, а иногда даже названия организаций, там существовавших. Но это уже другая история.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

История русско-еврейского Берлина как эмигрантского сообще ства закончилась в июне 1941 года. Остались отдельные эмигранты, пытавшиеся с бóльшим или – чаще – меньшим успехом выжить.