Читаем Русско-литовская знать XV–XVII вв. Источниковедение. Генеалогия. Геральдика полностью

Более романтично это описано в летописце Великого княжества: в Кремле после пира в великокняжеском дворце Иван Васильевич отвел литовских послов в покои Софьи. Когда Софья согласилась на брак, в покои вошла Елена, и послы, упав на колени, просили, чтобы она «князя и пана их в ласце своей заховала». По просьбе Ивана послы показали портрет Александра. На портрете Александр был красивым, белолицым с румянцем, черными глазами[665].

Несколько иной портрет Александра дал в 1599 г. известный польский генеалог Бартош Папроцкий: князь был невысокого роста, с удлиненным лицом и черными волосами, туповат умом и поэтому был молчаливым[666].

Через год, в январе 1495 г. после заключения мира с Литвой Елена уехала в Вильно. За сто лет до этого уже из Вильно в Москву ехала дочь великого князя Витовта Софья, прабабка Елены Ивановны, чтобы выйти замуж за московского великого князя Василия Дмитриевича.

В донесениях о путешествии Елены подробно описаны приемы великой княжны в различных городах, встречи, знакомство с женихом – великим князем Александром. В литературе уже отмечалось, что следуя наказам матери, Елена отказалась въехать в Вильно в карете, присланной Александром, и всю дорогу проделала в собственной, подаренной родителями.

Судя по отчету русского посольства, Александр встретил Елену верхом за три версты от Вильно; когда княжна вышла из своей тапканы, «дал ей руку», а дальше Елена ехала в тапкане, Александр верхом перед тапканой, русские дворяне шли пешком слева от тапканы, литовские – справа[667].

В литовской хронике, где помещен подробный рассказ о приезде невесты великого князя, сама встреча описана более красочно. На подъезде к Вильно для княжны был разбит шатер, ее встречало до 4000 литовцев (московская свита составляла около 2000 человек). Александр, приехавший со свитой в 500 человек, пошел к шатру пешком, на пути его встретила невеста и «любезно привитавшися з собою, шли до ее намету» под радостные возгласы и мушкетные выстрелы литовцев. В Вильно Елену радостно встретили жители, бросали ей цветы, произвели салют из пушек, стоявших на городском валу[668].

Для обряда церковного венчания, который состоялся сразу после приезда в Вильно, невесту одели по русскому обычаю: ей расчесали косу и надели кику (головной убор замужней женщины), и в таком наряде Елена пошла в костел. Венчание происходило по католическому обряду, но в присутствии православного священника.

В исторической литературе в связи с этим браком всегда поднимается вопрос об усилении роли православной церкви в Литве. Действительно, в брачном договоре специально было оговорено, чтобы великий князь не принуждал жену к переходу в католичество и построил на великокняжеском дворе православную церковь, куда бы могла ходить на службу Елена.

Перед отъездом из Москвы Елена получила от матери четкие инструкции, как себя вести в вопросах веры. В частности, если свекровь попросит ее сопровождать в храм, они могут дойти до дверей костела, а внутрь Елена не входит. И она выполняла эти инструкции, в связи с чем ее отношения со свекровью, вдовой короля Казимира, осложнились до такой степени, что Александр обращался с письмом к своему брату, кардиналу Фридерику с просьбой о посредничестве в улучшении отношений Елены с его матерью Елизаветой. Он просил, чтобы Фридерик помирил супругов с матерью, обещая, что они будут следовать ее воле[669].

Вопрос о сохранении православия постоянно звучавший и в письмах, которые Елена получала от родителей, и в дипломатической переписке с великим князем, был поводом для военных действий. Однако в российской историографии практически не исследован вопрос об отношениях Елены с православной церковью в Литве.

В Польше женитьба Александра и Елены вызвала много споров о месте православной церкви в политической жизни. В польской публицистике начала XVI в. шла полемика по вопросу, нужно ли православным перекрещиваться в католическую веру или достаточно признать верховенство папы римского. Это касалось не только самой Елены, но и остальных православных жителей Литвы. Главным сторонником повторного крещения был Ян с Освенцима (Сакронус), известный философ и теолог, член Краковской Академии, человек, близкий к брату Александра, кардиналу Фридерику. С Сак-ронусом спорил Ожеховский, сторонник объединения церквей. В 1501 г. в Рим для обсуждения этого вопроса поехало посольство Эразма Чолека; интересно, что с этим посольством ехал вновь появившийся в Польше родственник Елены – Андрей Палеолог. Его роль не очень ясна; не известно, поддерживал ли он Елену в ее намерении сохранить православие, или поляков в их стремлении обратить ее в католичество[670].

Александр не спешил вмешаться в этот спор. На восточных границах Литвы начинались военные действия, и великий князь не стремился окончательно ссориться с тестем.

Перейти на страницу:

Все книги серии Исторические исследования

Пограничные земли в системе русско-литовских отношений конца XV — первой трети XVI в.
Пограничные земли в системе русско-литовских отношений конца XV — первой трети XVI в.

Книга посвящена истории вхождения в состав России княжеств верхней Оки, Брянска, Смоленска и других земель, находившихся в конце XV — начале XVI в. на русско-литовском пограничье. В центре внимания автора — позиция местного населения (князей, бояр, горожан, православного духовенства), по-своему решавшего непростую задачу выбора между двумя противоборствующими державами — великими княжествами Московским и Литовским.Работа основана на широком круге источников, часть из которых впервые введена автором в научный оборот. Первое издание книги (1995) вызвало широкий научный резонанс и явилось наиболее серьезным обобщающим трудом по истории отношений России и Великого княжества Литовского за последние десятилетия. Во втором издании текст книги существенно переработан и дополнен, а также снабжен картами.

Михаил Маркович Кром

История / Образование и наука
Военная история русской Смуты начала XVII века
Военная история русской Смуты начала XVII века

Смутное время в Российском государстве начала XVII в. — глубокое потрясение основ государственной и общественной жизни великой многонациональной страны. Выйдя из этого кризиса, Россия заложила прочный фундамент развития на последующие три столетия. Память о Смуте стала элементом идеологии и народного самосознания. На слуху остались имена князя Пожарского и Козьмы Минина, а подвиги князя Скопина-Шуйского, Прокопия Ляпунова, защитников Тихвина (1613) или Михайлова (1618) забылись.Исследование Смутного времени — тема нескольких поколений ученых. Однако среди публикаций почти отсутствуют военно-исторические работы. Свести воедино результаты наиболее значимых исследований последних 20 лет — задача книги, посвященной исключительно ее военной стороне. В научно-популярное изложение автор включил результаты собственных изысканий.Работа построена по хронологически-тематическому принципу. Разделы снабжены хронологией и ссылками, что придает изданию справочный характер. Обзоры состояния вооруженных сил, их тактики и боевых приемов рассредоточены по тексту и служат комментариями к основному тексту.

Олег Александрович Курбатов

История / Образование и наука
Босфор и Дарданеллы. Тайные провокации накануне Первой мировой войны (1907–1914)
Босфор и Дарданеллы. Тайные провокации накануне Первой мировой войны (1907–1914)

В ночь с 25 на 26 октября (с 7 на 8 ноября) 1912 г. русский морской министр И. К. Григорович срочно телеграфировал Николаю II: «Всеподданнейше испрашиваю соизволения вашего императорского величества разрешить командующему морскими силами Черного моря иметь непосредственное сношение с нашим послом в Турции для высылки неограниченного числа боевых судов или даже всей эскадры…» Утром 26 октября (8 ноября) Николай II ответил: «С самого начала следовало применить испрашиваемую меру, на которую согласен». Однако Первая мировая война началась спустя два года. Какую роль играли Босфор и Дарданеллы для России и кто подтолкнул царское правительство вступить в Великую войну?На основании неопубликованных архивных материалов, советских и иностранных публикаций дипломатических документов автор рассмотрел проблему Черноморских проливов в контексте англо-российского соглашения 1907 г., Боснийского кризиса, итало-турецкой войны, Балканских войн, миссии Лимана фон Сандерса в Константинополе и подготовки Первой мировой войны.

Юлия Викторовна Лунева

История / Образование и наука

Похожие книги

100 дней в кровавом аду. Будапешт — «дунайский Сталинград»?
100 дней в кровавом аду. Будапешт — «дунайский Сталинград»?

Зимой 1944/45 г. Красной Армии впервые в своей истории пришлось штурмовать крупный европейский город с миллионным населением — Будапешт.Этот штурм стал одним из самых продолжительных и кровопролитных сражений Второй мировой войны. Битва за венгерскую столицу, в результате которой из войны был выбит последний союзник Гитлера, длилась почти столько же, сколько бои в Сталинграде, а потери Красной Армии под Будапештом сопоставимы с потерями в Берлинской операции.С момента появления наших танков на окраинах венгерской столицы до завершения уличных боев прошло 102 дня. Для сравнения — Берлин был взят за две недели, а Вена — всего за шесть суток.Ожесточение боев и потери сторон при штурме Будапешта были так велики, что западные историки называют эту операцию «Сталинградом на берегах Дуная».Новая книга Андрея Васильченко — подробная хроника сражения, глубокий анализ соотношения сил и хода боевых действий. Впервые в отечественной литературе кровавый ад Будапешта, ставшего ареной беспощадной битвы на уничтожение, показан не только с советской стороны, но и со стороны противника.

Андрей Вячеславович Васильченко

История / Образование и наука