Русско-литовская знать XV–XVII вв. Источниковедение. Генеалогия. Геральдика

Родители выделили Елене в качестве приданого значительные ценности. В литовских летописях писала о тысячах возов «со скарабом», сопровождавших Елену в Литву. В настоящее время опубликован сохранившийся фрагмент описи приданого Елены[675]. Форма этого документа позволяет говорить, что Елене были выделены ценности из казны (золотая и серебряная посуда и утварь), «мягкая рухлядь» – драгоценные ткани и меха, богато отделанная «тапкана», в которой она ехала, лошади, в том числе верховой иноходец с богатой сбруей. В приданом Елены изобилие дорогих тканей из Запада (из Венеции и просто «итальянских»), а также восточных – из Малой Азии, Закавказья, Ирана, Египта, а также самое дорогое в то время сукно из Фландрии. Серебряная посуда была украшена орнаментами, а иконы обложены золотыми окладами с драгоценными камнями («с олмазы, и с лалы и с жемчюги», «резан образ Спасов на лале, а в ней 4 лалы да 2 яхонта да 8 зерен гурмызских»)[676].

После смерти Александра ценности из наследства Елены были положены в бернардинский монастырь в Вильно и составляли огромную сумму денег. Елена хотела вернуть наследство в Москву, однако воевода виленский Николай Радзивилл добился, чтобы эти ценности пополнили казну польских королей[677].

Приданое Елены упоминается в 1514 г. в квитанции, выданной королем Сигизмундом земскому подскарбему: «и теж з серебра из грошей широких, что после королевое ее милости небожчицы Алены на нас спало, он тое серебро и гроши до мынцы нашое дал бити»[678], из чего видно, что ценности приданого были переплавлены на деньги.

Елена умерла 24 января 1513 г. Считается, что она с Александром не имели детей. Однако уже упоминавшийся Бартош Папроцкий писал, что у Александра «осталась одна дочь, которая была выдана за саксонского князя; ее звали Варвара»[679].

Почти через 200 лет, в 1686 г. упоминание о браке великого литовского князя Александра и великой княжны Елены Ивановны как пример династической связи Литвы и России было приведено в приватной переписке о желательном и возможном союзе между царем Петром Алексеевичем и дочерью польского короля Яна III Собесского[680].

К сожалению, не сохранилось портретов Елены. Есть довольно условное изображение Александра и Елены в генеалогической таблице, опубликованной в книге Ю. Деция. Ф. Паппе писал, что на поле образа Богоматери, который Елена получила от родителей как благословение, была нарисована фигура женщины в московской одежде, якобы портрет Елены; этот образ был известен еще в 1846 г.[681]

В заключение можно сказать, что сам союз Елены и Александра был удачным. Но по существу Елена была заложницей внешней политики отца и мужа, более глобальных международных союзов того времени.

Судебник 1497 г. и чин поставления на великое княжество 1498 г.: идея власти государя [682]

Конец XV в. стал одной из самых ярких страниц в политической жизни Русского государства. После «стояния на Угре», завершившего освобождение от ига, происходит и окончательное объединение русских земель вокруг Москвы. Успешные военные действия на западных границах страны приводят к включению в состав Русского государства территорий, несколько веков входивших в состав Великого княжества Литовского; эти земли были преимущественно заселены русским населением.

Династические браки великого князя Ивана Васильевича и его сына Ивана не только расширили круг стран, с которыми у России были стабильные дипломатические отношения: при московском дворе появляются иностранцы из свиты невест, вошедшие в состав двора, мастера и ремесленники; развивается каменное строительство в Кремле.

На смену отдельным великим княжествам приходит Русское государство[683].

На последние десятилетия XV в. падает разработка и идеологическое оформление новой государственной символики. Этот процесс идет в сочетании с интересом и осмыслением в русском обществе идей добра и зла, смысла жизни, которые отразились в публицистике, обработке переводных литературных сочинений[684]. Интерес к представлениям о власти, прерогативам власти государя проявился и в русской редакции «Повести о Дракуле», составителем которой современные исследователи называют дьяка Федора Курицына[685].

В конце 80-х гг. в дипломатической переписке (посольство Юрия Траханиота, выехавшего в Москву вместе с Софьей Палеолог) появляется первое упоминание о давних связях московских великих князей с римскими императорами: «В всех землях то ведомо, а надеемся, что и вам ведомо, что государь наш, великий государь уроженый изначала от своих прародителей; а и наперед того от давних лет прародители его по изначальству были в приятельстве и в любви с передними римскими цари…»[686]. А в конце 90-х гг. идея уже о происхождении правящей русской династии Рюриковичей, созвучная аналогичным легендам правителей соседних государств, оформляется в ранней редакции Сказания о князьях владимирских, так называемой Чудовской повести[687].