Русско-польские отношения и балтийский вопрос в конце XVI — начале XVII в.

Переговоры, начавшиеся в Москве в декабре 1602 г., с самого начала протекали в менее благоприятных условиях, чем рассчитывал Христиан IV, так как будущий царский зять — герцог Ганс скоропостижно умер 28 октября 1602 г. В соответствии с инструкциями Гюлленшерна не поднимал вопроса о русско-датском союзе против Швеции. Единственным вопросом русско-датско-шведских отношений, рассматривавшимся во время переговоров, был вопрос о русско-датской торговле в Нарве. Свои пожелания в этом отношении Гюлленшерна впервые изложил на заседании 13 декабря. На предложения датского посла последовал ответ, что, поскольку Щецинский договор гарантирует Дании свободу плавания на Балтийском море, вряд ли герцог Карл станет чинить препятствия датской торговле с русскими и, следовательно, обсуждение этого вопроса не имеет смысла. В ответ на повторные просьбы датчан гарантировать возможность их торговли с Россией (по Тявзинскому договору эта торговля запрещалась) им было предложено самим обсудить этот вопрос со шведами. Этот же совет дал на прощальной аудиенции послам 3 февраля 1603 г. руководивший переговорами А. И. Власьев[520]. Позиция, занятая русскими дипломатами, объяснялась, по-видимому, тем, что с датской стороны не последовало ожидавшиеся русскими предложений о союзе против Швеции. Вступать же в открытый конфликт со Швецией, не имея союзников, в сложившейся ситуации было невозможно. Следует учесть, что зима 1602/03 г. была очень тяжелой для страны — это был второй голодный год в России, население умирало, много людей скиталось по стране в поисках продовольствия. То тут, то там вспыхивали народные волнения; с осени 1602 г. началась посылка воевод «на разбойники»[521]. В этих условиях правительство вынуждено было действовать осторожно и избегать вооруженных столкновений, тем более что датская сторона, в особенности после смерти принца Ганса, практически не была связана никакими обязательствами.

Необходимо отметить, что пожелания датчан о разрешении свободного проезда в Россию датских купцов и устройстве в Новгороде, Пскове и Ивангороде датских торговых дворов в результате переговоров были полностью удовлетворены[522]. Несомненно, что, действуя таким образом, русская дипломатия стремилась к еще большему обострению шведско-датских противоречий.

Неудача переговоров по главному для сторон вопросу не означала того, что русское правительство отказалось от попыток искать соглашения с Данией. В грамоте, датированной январем 1603 г., датскому королю сообщалось, что русский царь по-прежнему желает сохранить близкие отношения с датским королевским домом («мимо всех великих государей»). Был предложен новый проект брачного соглашения между царевной Ксенией и одним из двоюродных братьев Христиана IV, сыновей герцога Ганса Голштинского[523]. Русская инициатива была благоприятно встречена в Копенгагене. Вместе с грамотой от 25 июля 1603 г. Христиан IV послал в Москву портрет нового жениха[524].

Поиски соглашения между Данией и Россией, таким образом, продолжались[525].

Одновременно на протяжении 1600–1603 гг. произошло сближение русского правительства с другой политической силой, экономические интересы которой были также затронуты Тявзинским договором, — северогерманскими городами. Если учесть, что купцы этих городов почти не вели торговли в Архангельске, то понятно, что постановления Тявзинского договора, закрывавшие для иностранных купцов проезд на русскую территорию через балтийские порты, должны были вызвать особенно резкую оппозицию в их среде.

Уже на ганзетаге 1598 г. был составлен набросок инструкции для посольства, которое должно было направиться в Россию. Послам поручалось просить, чтобы к купцам ганзейских городов не применялись постановления Тявзинского договора. Одновременно они должны были добиваться дополнительных привилегий на торговлю в России: права свободного проезда по всей территории и разрешения на устройство ганзейских дворов в Новгороде и Пскове[526]. Взаимосвязь этих пожеланий очевидна: без отмены соответствующих статей Тявзинского договора расширение деятельности ганзейского купечества в Русском государстве столкнулось бы со значительными трудностями и вряд ли было бы практически осуществимо.

Запланированное на ганзетаге посольство, однако, не состоялось. Во второй половине 1599 г. Россия и Любек — главный и наиболее деятельный член объединения северогерманских городов, выступавших за расширение торговли с Россией, оказались в противоположных лагерях (Россия поддерживала герцога Карла, Любек вступил в союз с Сигизмундом)[527], что и привело на рубеже 1599–1600 гг. к временному разрыву отношений.