Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI – начале XVII вв.

Разумеется, эти сдвиги, означавшие серьезное ухудшение и социального положения, и условий национального развития белорусских и украинских народных масс, в дальнейшем привели к возникновению мощного народно-освободительного движения, потрясшего все государственное здание Речи Посполитой и открывшего дорогу к воссоединению Украины с Россией. Однако полное развитие это движение получило лишь через много десятилетий после заключения Люблинской унии. Во второй половине XVI в. оно лишь зарождалось и пока не принималось во внимание феодальными политиками восточноевропейских стран как первостепенный политический фактор. В этот период единственной силой, решавшей вопрос о будущем Речи Посполитой, был ее господствующий класс.

Для судеб русской внешнеполитической программы заключение унии имело большое значение. Серьезные трудности на пути к осуществлению этой программы наметились уже в первых десятилетиях XVI в. Исход восстания М. Глинского (1508 г.), а затем борьбы за Смоленск (1512–1514 гг.) ясно показали, что в отличие от ситуации рубежа XV–XVI вв. лишь незначительная часть господствующего класса Великого княжества проявила стремление к политическому сотрудничеству с Россией. Причины такой позиции основной массы господствующего класса белорусских и украинских земель Великого княжества до сих пор недостаточно выяснены: думается, тут сказалась и готовность литовского правительства нарушить монополию собственно литовских феодалов на «уряды», привлекая на важнейшие государственные посты представителей «русских» православных родов (Острожских, Ходкевичей и др.), и далеко зашедшее в первой половине XVI в. сближение государственного строя Великого княжества с моделью польского общественного устройства, что, несомненно, вызывало у белорусских и украинских феодалов опасения за судьбу своих сословных прав, в Московском государстве, где эти права были гораздо более скромными.

Правда, в широких народных массах стремление к воссоединению с Россией сохранялось, что нашло свое выражение, например, в действиях смоленского «мещанства», активно способствовавшего сдаче Смоленска войскам Василия III. Однако в феодальном обществе решающее значение имела позиция господствующего класса, и его отрицательное отношение к идее «соединения» с Россией бесспорно снижало шансы на практическое осуществление русской внешнеполитической программы в XVI в. После происшедшего в 60-х годах XVI в. нового сближения модели общественного устройства Великого княжества с моделью общественного устройства Польши еще более уменьшались возможности осуществления «соединения» с Россией на основе принятия украинскими и белорусскими феодалами русской программы «соединения». Действия украинских феодалов, не оказавших никакого сопротивления включению украинских земель в состав Польского королевства, ясно показывают, как это давно отмечалось в историографии, что они решительно отдали предпочтение своим сословным и классовый интересам перед национальными.

В исторической перспективе именно эту сторону унии следует расценить как наиболее существенную для последующих судеб русской внешнеполитической программы. Однако этот аспект унии стал ясен для русских политиков лишь со временем. В момент же заключения унии и первые последующие за этим годы русское правительство расценивало ее прежде всего под углом конкретного соотношения сил в Восточной Европе.

Следует отметить, что отход феодалов Великого княжества с начала XVI в. от активной борьбы за воссоединение не заставил русское правительство отказаться от своих планов, о чем свидетельствуют и его упорный отказ заключить с Великим княжеством «вечный мир», и дальнейшая конкретизация к середине XVI в. русской внешнеполитической программы отнюдь не в духе ее ограничения какими-то минимальными уступками, и, наконец, Полоцкий поход Ивана IV в 1563 г. И это понятно. Если на быстрое воссоединение всех белорусских и украинских земель нельзя было рассчитывать, то все же, как показывал опыт, можно было, ведя планомерную и упорную борьбу, постепенно отвоевывать у Великого княжества одну территорию за другой — Смоленск в 1514 г. при Василии III, Полоцк при Иване IV в 1563 г. По мнению В. Д. Королюка, «в лице Литвы Русское государство имело сильного противника… однако до тех пор, пока налицо были польско-литовские разногласия… успех был возможен»[58].

Но положение могло радикально измениться, если бы к Великому княжеству присоединилось и стало гарантом сложившейся системы отношений Польское королевство. Русское правительство стремилось избежать такого развития событий. С этой точки зрения весьма характерно поведение Ивана IV при взятии Полоцка, когда, отправив в московский плен литовских вельмож, царь любезно приказал отпустить находившиеся в городе отряды поляков, одарив их шубами[59]. Как справедливо отметил В. Д. Королюк, данный политический акт свидетельствовал о стремлении «предотвратить вмешательство Польши в русско-литовский конфликт или, во всяком случае, отсрочить его»[60].