Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI – начале XVII вв.

Расчеты на соглашение такого рода с Иваном IV ясно свидетельствуют о том, что польские политики не имели ясного представления о внешнеполитических целях русского правительства. В свою очередь и донесения русских дипломатов не раскрывали царю тех целей, к которым стремились в Речи Посполитой сторонники его избрания на польский трон. «Соединение» между Россией и Речью Посполитой обе стороны понимали совершенно по-разному, но в одном важном аспекте их представления совпадали: они вполне отдавали себе отчет в том, что, пока продолжается конфликт между ними, третьи государства используют его, чтобы укрепить свои позиции за счет восточноевропейских держав. Уже в 1950-х годах В. Д. Королюк обращал внимание на то, какие удобные условия для турецко-татарской агрессии создались в результате восточной экспансии польских и литовских феодалов на русские земли[99]. Правильность этого тезиса была затем на обширном материале показана И. Б. Грековым[100]. Татарские набеги постоянно и жестоко разоряли не только украинские, но и польские земли, часто нанося тяжелый ущерб имущественному благосостоянию польско-литовских феодалов, не позволяя им в полной мере использовать все выгоды польской феодальной колонизации плодородных земель Юга. Неудивительно поэтому, что в складывавшихся в польско-литовской среде проектах «соединения», наряду с надеждой на возвращение Смоленска и Северской земли и отказ русского правительства от своей объединительной программы большое место занимали расчеты на использование сил и ресурсов «Московии» для защиты южных границ Речи Посполитой от турок и татар (именно так надо понимать упоминавшиеся выше заявления, что Иван IV защитит Речь Посполитую от турецкого султана).

Хотя прямых свидетельств на этот счет и нет, но для Русского государства, которое уже в середине XVI в, выступало с проектом антитурецкой коалиции восточноевропейских государств, а на рубеже 60–70-х годов одно вело тяжелую борьбу с турецко-татарской агрессией, вопрос о «соединении» против Турции и Крыма имел не меньшее значение.

В другом районе Европы — в Прибалтике — за счет России и Речи Посполитой стремилось расширить свои владения Шведское королевство, в ходе Ливонской войны овладевшее северной Эстонией. Уже в 60-х годах XVI в. усиление Швеции стало вызывать беспокойство и русских, и польско-литовских политиков. Не случайно на русско-литовских мирных переговорах 1566 г. литовские послы предлагали «доставати с одного и поделити и вперед от неприятелей оберегати заодин» земли в Ливонии, захваченные шведами[101], а Иван IV в 1567 г., уже заключив союзный договор со Швецией, продолжал поиски соглашения о Прибалтике с Речью Посполитой[102]. Можно допустить поэтому, что русские и польско-литовские проекты «соединения» предусматривали также и определенное, продиктованное интересами соответствующих держав, решение балтийского вопроса. Судя по всему, уже на стадии их формирования первые проекты «соединения» представляли собой весьма сложные по содержанию построения, в которых планы перестройки политического устройства Восточной Европы сочетались с предложениями по решению целого ряда внешнеполитических проблем. Общей чертой обоих вариантов было то, что они исходили из идеи соглашения между русской династией и господствующим классом Речи Посполитой, хотя в русском и польско-литовском понимании это соглашение должно было привести к совершенно разным последствиям. Но такими вариантами проекты переустройства не исчерпывались.