Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI – начале XVII вв.

Неудача миссии Яна Глебовича не привела к снятию задуманных планов с повестки дня. К 1567 г. в Москву стала поступать информация, что какая-то часть литовских феодалов готова «вынести» на литовский трон сына русского государя. В инструкциях посольству Ф. И. Умного-Колычева (февраль 1567 г.) предполагалось, что литовские феодалы могут обратиться к русским послам с просьбой, «чтоб царь и великий князь дал им на государство царевича Ивана»[82]. Однако после 1569 г. русское правительство оказалось перед необходимостью внести в свои планы существенные коррективы. Каким бы ограниченным ни было понимание русскими политиками содержания Люблинской унии, им, конечно, было ясно, что после ее заключения отношения между Литвой и Короной стали гораздо более тесными. С другой стороны, информация, поступавшая в Москву, показывала, что у русского кандидата есть серьезные шансы на успех в борьбе и за польский трон. Так, к 1569 г. в Москве уже знали, что «слово в Литве и Польше в людях носится, что хотят взяти на Великое Княжество и на Польшу царевича Ивана». Отправляя в Литву гонца Ф. Мясоедова, Иван IV специально поручил ему выяснить происхождение этих сообщений и «почему то слово делом не объявится, а в людех носится»[83].

В 1570 г., когда в Москву прибыли первые послы Речи Посполитой, вопрос о возможном выборе царя на польский трон стал уже предметом официальных дипломатических переговоров. На одном из приемов у царя польско-литовские послы заявили, что сенаторы Речи Посполитой «о том не мыслят, что им государя взяти от бесерменских или от инших земель… а жедают, что им государя себе избрати словенского роду» и поэтому «прихиляютца тебе, великому государю, и твоему потомству»[84]. Правда, как отметил уже В. Новодворский, этому выступлению не следует придавать буквального значения: польско-литовские дипломаты рассчитывали с помощью таких заверений добиться улучшения условий перемирия с Россией, намекая, что царю следует быть уступчивей, так как скоро ему может понадобиться «милость и зычливость народу польского и литовского»[85]. Именно так понял этот дипломатический шаг Иван IV: отсюда его демонстративное заявление, что польский трон его не интересует[86] и что сенат Речи Посполитой, если он заинтересован в его избрании, должен не раздражать царя неуступчивостью, а принять русские условия[87].

Это заявление было чисто дипломатическим ходом. Каковы бы ни были конкретные намерения послов, сам факт официальной постановки вопроса о возможности выбора Ивана IV на польский трон был для русского правительства серьезным подтверждением реальности доходивших до Москвы слухов о том, что возможность соглашения с Россией и «соединения» государств является предметом серьезного обсуждения в среде польско-литовских политиков.

О конкретном содержании этих слухов позволяют составить представление инструкции, данные посланным в Литву И. М. Капбарову и Г. Ф. Мещерскому (январь 1571 г.). Послы должны были установить, верны ли сообщения, что Сигизмунд II «королевство оставливает», и выяснить, по чьей инициативе принято такое решение: это собственное желание короля или он вынужден отречься по принуждению рады?[88] Снова предвиделась возможность переговоров о кандидатуре царевича Ивана[89], а также о «сватовстве»[90], т. е. браке между представителями домов Ягеллонов и Рюриковичей, — свидетельство того, что в слухах фигурировали разные варианты соглашения. Правда, царь не дал послам полномочий для обсуждения этих вопросов, но уже сами предписания собрать обстоятельную информацию о создавшемся положении говорят о его явной заинтересованности в судьбе польско-литовского трона.

Для формирования дальнейшей русской внешнеполитической линии важное значение имели сообщения Г. Ф. Мещерского, вернувшегося в Москву в июне 1571 г. Они полностью подтверждали правильность всех доходивших ранее слухов, пополняя их рядом новых деталей. Так, Г. Ф. Мещерский докладывал, что король действительно «хвор и бездетен» и намеревался отречься от престола. В связи с этим «рада польская и литовская» обсуждала вопрос о том, кто может бытъ его возможным преемником. Дискуссия привела сенаторов к убеждению, что выхода следует искать в соглашении с Иваном IV. Принимать кандидатов, предложенных султаном, нельзя, так как «будет от турок многое утеснение», а если выбрать австрийского «королевича», то не будет защиты от султана, так как Габсбурги «и за свое мало могут стояти». В отличие от австрийского императора Иван IV — «государь воинской и сильной, может от турского салтана и ото всех земель оборонъ дерщатщ и прибавленье государством своим чинити». В итоге рада приняла решение простъ, чтобы Иван IV «дал» на польско-литовский трон «царевича», а сам женился на сестре Сигизмунда II — Софии и заключил с Речью Посполитой союз против Турции и Крыма.